Тайна голландской туфли. Тайна испанского мыса - [167]

— Но если твой анализ верен, — недоумевающе начал судья, — я не вижу…

— Разумеется, вывод напрашивается сам собой, разве нет? Если на преступнике первоначально были бы плавки, или плавки и халат, или только халат, ему бы не понадобилась одежда Марко, дабы скрыться. Но как я уже показал, одежда Марко как раз и была ему нужна для этой цели. Таким образом, я пришел к выводу, что на преступнике с самого начала не было ни плавок, ни халата, когда он явился на место преступления.

— Но это значит… — произнес пожилой джентльмен, пораженный.

— Именно, — спокойно кивнул Эллери. — Это значит, что с самого начала на нем ничего не было. Другими словами, когда он подкрался к Марко сзади и тюкнул его по голове, он был в чем мать родила.

Оба спутника замолчали под мощный рев «дюзенберга».

— Теперь мне понятно, — негромко произнес судья, — нагота тела Марко — это следствие наготы убийцы. Очень умно. Продолжай, мой мальчик, это просто невероятно.

Эллери моргнул. Он ужасно устал. Настоящий ад, а не отпуск! Но он упрямо продолжил:

— А если убийца пришел голым, то, естественно, возникал вопрос: откуда он явился? Это было самое простое из всего. Он явно не мог прийти голым из дома. И конечно же по шоссе. Прийти голым он мог только из моря.

Судья Маклин непроизвольно распрямил длинные ноги и с удивлением посмотрел на Эллери.

— Хм, — хмыкнул он. — Сдается мне, что из человеческой слабости мы извлекаем образец совершенства. Я не верю своим ушам. Ты доказал, что убийца должен был прийти морем, но я слышал, как не далее чем в воскресенье ты с не меньшей убедительностью доказал, что морем убийца никак не мог бы прийти!

Эллери покраснел.

— Давай, сыпь мне соль на раны! Только вчера вечером я признался, что допустил вопиющую ошибку в моих предыдущих доводах. Да, именно это я и «доказал», что будет вечным памятником моему недомыслию. Отсюда лишь следовало, что некоторые аргументы привели меня к ложным доводам. Мы всего лишь надеялись… Это мой главный промах в этом запутанном деле. Ты помнишь, что мое «доказательство» основывалось на двух убедительных доводах. Первое — Марко, начав писать глубоко личное письмо на террасе перед тем, как его убили, поставил на нем время «час ночи» и упомянул, что он находится один, из чего следовало, что убийца пришел позже часу ночи. Но около часу ночи наступил отлив, и пляж оставался не покрытым водой примерно на восемнадцать футов, и на песке не было следов. Отсюда я сделал вывод, что убийца не мог прийти морем, а пришел по суше, по дорожке. Ты не видишь ошибки в моих рассуждениях?

— Честно говоря, нет.

Эллери вздохнул:

— Это просто, хотя и мудрено. Я и сам не видел ее до тех пор, пока окончательный довод не убедил меня в ошибочности первого и не заставил все перепроверить. Ошибка в том, что мы приняли на веру слова Марко, что в час ночи он находился на террасе один! Он написал, что был один — даже если считать, что он не лгал, поскольку ему незачем было лгать, — но это не значит, что его слова правда. Он просто думал, что находится один! Оба условия — был ли он и в самом деле один или думал, что один, — привели к одному и тому же результату: к тому, что он сидел и писал личное письмо. Я глупо отверг вероятность того, что он мог ошибаться, полагая, что сидел на террасе один.

— Черт подери!

— Теперь очевидно, почему мое первое «доказательство» оказалось неверным. Если Марко только думал, что был один, когда писал письмо, то вполне вероятно, что он мог быть не один; другими словами, что первым пришел на террасу не он, а его убийца, который затаился в засаде.

— Но где?

— За одним из этих огромных испанских кувшинов, разумеется. Это самое вероятное место. Даже большой человек, видишь ли, мог полностью спрятаться за ним. Кроме того, вспомни, что Марко ударили по голове бюстом Колумба, стоявшим в нише рядом с одним из этих сказочных кувшинов. Убийца просто дотянулся до бюста, подкрался на цыпочках к склонившемуся над письмом Марко и стукнул его по голове. Затем взял виток проволоки, которую принес с собой, предварительно намотав ее вокруг шеи, колена или запястья, и задушил находившегося в бессознательном состоянии человека. Использование проволоки — в предпочтении более традиционному оружию — лишний раз подтверждает, что убийца пришел морем. Проволока не мешала ему плыть; она легкая и не боится воды, в отличие от пистолета; точно так же он отверг нож, который пришлось бы держать в зубах, что сильно затруднило бы дыхание. Разумеется, последнее не столь важно. Важно то, что такая реконструкция последовательности событий соответствует всем условиям.

— Но песок, мой мальчик! — воскликнул судья. — На нем не было следов! Как тогда он пришел…

— Ты, как всегда, забегаешь вперед, — усмехнулся Эллери. — Ибо если убийца пришел первым, то он мог прийти в любое время до часу. Ошибка также в том, что мы исходили из того, что свидание Марко было назначено на час ночи. Зачем убийце заставлять себя приходить так рано? Он мог спокойно выбрать время. — Эллери вздохнул. — Разве в записке стояло «час ночи»?

— Конечно!

— Ну-ну, не будь таким настырным. Если ты помнишь, после цифры один в напечатанной записке не хватало клочка. К несчастью, мой дорогой судья. На самом деле там должна была стоять цифра два. Она пропала вместе с недостающим клочком бумаги.