Тайна герцога - [61]

— А для этого вам нужно знать одно обстоятельство: что письмецо, которое служит источником вашего благосостояния и которым вы пугаете князя Трубецкого, больше не у вас…

— А где же?

— У меня, сударыня, в кармане: я прихватил его вместе с талисманом! Как же вы так неосторожно держите такие важные документы в таких детски скрытых местах, как секретный ящик вашего бюро!

Пани Мария кинулась к бюро и сейчас же убедилась, что там нет и письма, исчезновения которого она сразу не заметила, будучи слишком поражена пропажей талисмана. Она смерила взглядом Митьку Жемчугова, как бы надеясь, не сможет ли справиться она с ним одна; но, тотчас поняв, что это было бы безумием, схватила звонок и задребезжала им так, что его звук раздался по всему дому.

Сидевшие в прихожей гайдуки опрометью кинулись наверх, и при их появлении Ставрошевская, задыхаясь, могла только проговорить, показав на Жемчугова:

— Схватить… связать!..

Митька сидел невозмутимо, рассматривая свои ногти, предоставляя ей на этот раз делать все, что она хочет.

Приказ пани Марии гайдукам был очень энергичен, но они не тронулись с места и с какой-то подлой улыбкой смотрели на Жемчугова.

— Взять! — тихо произнес он, — и двое гайдуков подошли к Ставрошевской и взяли ее за руки. — Вы видите, — сказал Митька, — что ваши слуги слушаются меня больше, чем вас!.. Теперь, как вам угодно, пани: чтобы они сейчас отвели вас в канцелярию, и там мы начали по известному вам письмецу дело, или чтобы они вернулись опять к вам в прихожую, а мы спокойно продолжали наш интересный разговор?

— Пусть вернутся на место!.. — вздохнув, ответила Ставрошевская.

— Вот так-то лучше, пани!.. Ступайте! — обратился Жемчугов к гайдукам, и в его голосе и манере вдруг почувствовалось нечто весьма похожее на голос и манеру Ушакова, когда тот необыкновенно мягко и деликатно отдавал свои приказания.

Когда гайдуки удалились, пани Мария посмотрела на Митьку, искренне удивляясь тому, как она до сих пор не распознала, каков был на самом деле этот человек.

— Но вы не думайте, — продолжал Митька, как будто со стороны Ставрошевской никакой выходки не последовало, — вы не думайте, что мы так легко сделаем в отношении вас скандал и используем грубую силу с приведением вас в Тайную канцелярию! Достаточно будет бесспорного доказательства князю Трубецкому, что письма Вишневецкого к нему в ваших руках больше нет — и ваших долгов, которых опять набралось у вас порядочно, платить вам будет нечем, и вы сядете в очень скверное положение, потому что нужно порядочно времени, пока еще доктор Роджиери сделает в своей реторте золото, годное для уплаты кредиторам! Таким образом, пани, вы попались к нам в силки, и лучше вам пойти на условия, которые я вам предложу, чем ссориться, сердиться и беспокоить ваших холопов, а главное — доктора Роджиери, вашим звонком.

LI. УСЛОВИЕ

— Какие же это условия? — спросила пани Ставрошевская.

— Для вас очень хорошие и отнюдь не неприятные! — поспешил успокоить ее Митька. — Прежде всего все должно остаться так же, как было: и ваш дом, и прислуга, и получка денег от Трубецкого. Князь Трубецкой, конечно, не будет знать, что письма у вас уже нет, и вы по-прежнему сможете выманивать у него деньги, сколько будет вам угодно. Мало того, даже ваши отношения к доктору Роджиери, только что так хорошо установившиеся, не должны быть нарушены, а, напротив, должны поддерживаться всеми возможными средствами, и, если хотите, в этом вам будет даже оказана помощь!

Пани Мария сразу повеселела, убедившись, что деспотизм Митьки Жемчугова, имевшего в своих руках средства заставить ее делать все, что ему угодно, не так уже страшен.

— Хорошо! — сказала она. — Но что же я должна делать взамен всего этого? — спросила она, боясь, что за такое свое благополучие ей придется заплатить слишком дорого.

— Взамен всего этого от вас потребуется тоже очень немного: во-первых, дружеское расположение ко мне! Не беспокойтесь, я не претендую ни на какую интимность, а именно желаю только вполне дружеских, хотя бы по виду, отношений. Во-вторых, вы будете содействовать моей дружбе с доктором Роджиери. Он мне нравится, и я желаю сойтись с ним как можно ближе. Его болезнь тут как нельзя более кстати; я буду помогать вам ухаживать за ним. Вот и все.

— В самом деле вы больше ничего не потребуете от меня?

— Ничего.

— Все это очень странно! На первый взгляд ваши условия не только приемлемы, но и весьма заманчивы; но я, право, не знаю…

— Да вам и знать нечего, так как вам выбирать нельзя, а надо слушаться. Будьте же довольны, что налагаемое на вас послушание для вас легко и вполне совпадает с вашими собственными намерениями и желаниями.

— Но все-таки я должна предупредить вас, что доктор Роджиери читает в мыслях, и потому лукавить пред ним нельзя.

— Да вы и не лукавьте, а прямо даже так и скажите ему, что я — для вас нужный человек и желаю быть в дружбе с ним, а вы будете способствовать этой дружбе. Что же касается меня, то будьте покойны: никакой доктор Роджиери моих мыслей не прочтет!

— Вы так думаете?

— Уверен в этом, так как имею тому доказательства.

Пани Ставрошевская, видимо, колебалась и, наконец, как будто лишь с трудом решившись на предложение Жемчугова, сказала: