Тайна Дикой Розы - [55]

— Любимый, мне кажется, мы не виделись целую вечность, хотя это было только вчера, — шептала Паулетта. — Я так жду этих встреч. Если бы не ты, мне незачем было бы жить на этом свете. Ты — вся моя жизнь.

— Паулетта, я люблю тебя.

— И я люблю тебя, Педро Луис. Я так хочу, чтобы мы всегда были вместе. Иногда мне кажется, что еще день-два, и нас уже ничто на свете не сможет разлучить.

— Паулетта, — вздохнул Педро Луис, — ты же знаешь, что я беден и твои родители никогда не позволят нам быть вместе.

— Не хочу об этом думать, — покачала головой девушка. — Я ничего не хочу знать, кроме того, что ты меня любишь. Каждый час, каждую минуту...

Педро Луис прижал Паулетту к груди и стал нежно целовать ее. Их тела слились в объятии и замерли.

— Паулетта, — сказал наконец Педро Луис, — я хочу, чтобы ты знала. Что бы со мной ни случилось, я всегда буду любить тебя. Ты мне дороже жизни.

— И я, Педро Луис, я тоже буду любить тебя всегда.

Они снова слились в поцелуе.

Но вот девушка сделала шаг назад, по-прежнему не сводя глаз с любимого:

— Педро Луис, мне уже нужно идти. Скоро вернется отец, и все должны собраться в столовой к ужину. Эдувигес должна прийти и предупредить меня.

Среди деревьев послышались шаги.

— А вот и Эдувигес, — вздохнула Паулетта. — Нам пора прощаться, Педро Луис.

Он в последний раз поцеловал свою любимую, но в этот миг из-за деревьев показалась донья Росаура.

Увидев целующихся Паулетту и Педро Луиса, она буквально окаменела. Девушка первой заметила мать и в испуге отстранилась от парня. Педро Луис оглянулся и посмотрел туда, куда было обращено искаженное страхом лицо Паулетты, и тоже увидел донью Росауру. Та была настолько поражена, что в течение некоторого времени не могла вымолвить и слова.

— Я проклинаю тебя! — внезапно воскликнула она.

— Но мама... — прошептала Паулетта.

— Ты опозорила своих родителей! Ты... Ты... — Донья Росаура задыхалась от гнева.

— Мама! — в глазах Паулетты потемнело, она почувствовала, что силы оставляют ее, и упала в глубокий обморок.

Этого донья Росаура не ожидала.

— Эдувигес! — крикнула она. — Немедленно идите сюда.

Когда пожилая няня прибежала на зов хозяйки, она увидела, что Паулетта лежит на земле без чувств.

— Господи, — запричитала она, — да что же это делается... Бедная девочка...

— Заберите ее в дом и уложите, — донья Росаура повернулась к Педро Луису. — А ты уволен! Убирайся немедленно, и не приведи Господь тебе еще хоть раз встретиться со мной.

Как только дон Карлос вернулся домой, донья Росаура рассказала ему о случившемся. Она вся дрожала от возмущения:

— Я спросила Эдувигес, где моя дочь и что она делает в саду в столь поздний час. Эта бестолковая старуха ничего не смогла мне ответить, и я сразу сердцем почувствовала неладное. Ты представляешь себе, Карлос, они целовались! Это просто уму непостижимо. Я чуть с ума не сошла, когда увидела угу безобразную сцену!

Не говоря ни слова, дон Карлос поднялся в комнату Паулетты. За ним последовала донья Росаура...

Доктор Габриэль Вальехо несколько удивился, когда в его приемную вошел мужчина. Разумеется, иногда к нему приходили мужья, сопровождавшие своих жен, бывали редкие случаи, когда отцы являлись с дочерьми, но все-таки гинеколог чаще всего имеет дело с женщинами.

— Я вас слушаю, сеньор? — ничем не выдав своею удивления спросил он — Чем могу быть полезен?

— Я... собственно, здоров, — неуверенно начал Мигель, с ужасом рассматривая гинекологическое кресло, и, не найдя ничего лучшего, протянул врачу руку: — Мигель Вильярреаль.

Врач со все возрастающим недоумением пожал протянутую руку и также представился:

— Габриэль Вальехо.

— Меня привело сюда одно дело, — туманно начал Мигель, — собственно, имеющее некоторое отношение к медицине.

Он не знал, как перейти к тому, зачем пришел, и, чтобы скрыть смущение, сел на стул и вновь удивил врача, предложив ему присаживаться.

— У меня к вам серьезный разговор, — таинственно сообщил Мигель, и, не дожидаясь, когда врач сядет, начал: — Я хочу попросить вас об одном одолжении. Постарайтесь восстановить в памяти события приблизительно двадцатилетней давности. Я бы попросил вас вспомнить одно событие. Простите, здесь можно курить? — Мигель с сомнением осмотрел блестящие хромированные инструменты, больше напоминавшие орудия пыток.

— Извините, сеньор Вильярреаль, но здесь я принимаю своих пациенток...

— Понимаю, можете не объяснять, — махнул рукой Мигель. — Так вот, это было лет двадцать назад, может быть, чуть больше. Вас вызвали в один дом с просьбой принять роды. Все было обставлено чрезвычайно секретно, вам заплатили гораздо больше, чем принято в таких случаях, и просили соблюдать тайну...

Габриэль Вальехо задумался. Что-то такое он припоминал, но это было действительно давно, и ему понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить тот случай.

— Да, кажется, припоминаю... Очень симпатичная сеньора. Она очень волновалась.

— Было отчего волноваться, — криво усмехнулся Мигель. — Я так понимаю, что у вас есть регистрационная книга, где вы фиксируете факт рождения ребенка. Вы ведь видели документы этой сеньоры, не так ли? Так вот, — Мигель решил, наконец, выложить все начистоту, — я хотел бы получить у вас копию этой записи.