Тайна Дикой Розы - [50]

— Неправда, я держалась бесстрастно.

— «Страстно, бесстрастно», — пробурчала Дульсина. — Я ведь просила тебя проверить, правильно ли написано.

— Я сомневалась только в одном слове: «скомпромитировали», — оправдывалась Канди. — А все остальное было верно. Может быть, Лаура насажала ошибок, когда переписывала?

— Нет, она все переписала слово в слово, я сама проверила. Это у тебя с испанским языком не все в порядке.

— Если б не мои исправления, ошибок было бы в три раза больше, — обиделась Канди.

Но Дульсина уже думала о другом.

— Какой толк от наших трудов? — недовольно заговорила она.— Сколько денег потрачено: и на шоколадку Лауре, и на конверт, и на марку. А они посмеялись, и все. Она даже не расстроилась. На отца-то я с самого начала меньше всего рассчитывала, — ворчала Дульсина.

— Ладно, в следующий раз напишешь лучше, — утешила ее Канди.

— Очень мне надо веселить их за свой счет, — отрезала Дульсина.

Таким образом первая попытка Дульсины вести тайную войну против мачехи окончилась неудачей.

ГЛАВА 4

— Ты снова за свое? Опять плачешь? —- мать казалась раздраженной. — Вспомни, завтра званый вечер, сказала она уже мягче. — А ты — именинница, будешь в центре внимания. Ты же так любила этот день, когда была маленькой.

Мать подошла ближе и увидела, что Паулетта пишет дневник.

— Все пишешь... — недовольно сказала донья Росаура. — Что за пустое занятие — вести дневник! — она нахмурилась: — Похоже, ты считаешь себя ангелом. Думаешь, я прощу тебе смерть отца! Это ты виновата в том, что случилось.

Паулетта закрыла дневник и встала.

— Я прошу об этом не говорить, мама, — твердо сказала она. — Я любила их обоих — и папу, и Педро Луиса. И это не я виновата в том, что их нет в живых. Я всегда хотела добра всем, кого любила.

— Любила! — донья Росаура воздела руки к небу. — Как ты могла любить этого мужлана! — лицо матери стало непроницаемым. — Я никогда не прощу тебе всего, что случилось.

— Какая ты жестокая, мама, — сказала Паулетта. — Ты же знаешь, как я переживаю смерть отца.

— Да уж не сильнее, чем смерть своего мужлана, — не удержавшись, крикнула донья Росаура и хлопнула дверью.

Паулетта осталась одна. Она тяжело вздохнула, села на прежнее место и снова раскрыла дневник.

Строки из дневника Паулетты Монтеро де ла Рива:

«Теперь даже сад стал другим. Мне кажется, он выглядел совсем не так в то время, когда мы с Педро Луисом переживали в нем счастливые минуты тайных свиданий. Теперь я не люблю туда ходить — каждое дерево напоминает мне о НЕМ и о том, что ЕГО уже нет со мной. Вот они, эти деревья, прямо перед моим окном».

Паулетта посмотрела на стену, где над кроватью висело подаренное когда-то родителями распятие. Тогда ей исполнилось пятнадцать.

Паулетту охватила тоска. Как ужасно осознавать, что все по-настоящему радостное осталось лишь в воспоминаниях.

«Ни это распятие, ни кольцо, которое мне в тот же день подарил Педро Луис, не уберегли меня от несчастий, - подумалось Паулетте. - А ведь я могла быть счастлива! Почему судьба так несправедлива ко мне?» Она на минуту задумалась, посмотрела в окно, а затем снова вернулась к своему дневнику.

«Сегодня мама опять обвиняла меня в смерти отца — писала она, — мама часто говорит мне это. Но я не заслужила таких упреков. Горе, постигшее мою семью, — это мое горе... Сегодня со мной нет уже ни папы, ни Педро Луиса, ни моей маленькой Розиты. А ведь все мы могли быть так счастливы».

Паулетта перебирала в памяти все события, которые привели к трагедии. Она вспомнила себя восемнадцатилетней. Тогда еще ничто не предвещало приближения роковых событий. Она начала по-настоящему любить Педро Луиса и была полностью во власти неведомых доселе чувств.

«Любовь» — как сладко произносить это слово, но как горько осознавать, насколько беззащитны иногда бывают люди перед ее роковой силой. Паулетте и Педро Луису было суждено испытать на себе всепоглощающее счастье любви и несправедливо жестоко расплатиться за то, что они так искренне и наивно поверили в доброту и человечность окружающего их мира...

Со дня смерти Марии прошло три года. Паулетте исполнилось восемнадцать, и она стала настоящей красавицей. Дон Карлос и донья Росаура были по-прежнему строги с дочерью, даже строже, чем раньше. Паулетта все так же не могла выходить на улицу одна, в школу она не ходила уже три года, а училась у приходивших домой преподавателей. Лишь у старой няни Эдувигес, приходящей прачки Томасы и шофера Педро Луиса находила она сочувствие и поддержку. Донья Росаура следила за каждым шагом дочери, не спуская с нее глаз, и по каждому малейшему поводу не забывала сделать ей выговор или назидательное замечание.

Никаких друзей за пределами дома у Паулетты уже не осталось, поэтому она особенно ценила те редкие часы, когда ей удавалось побыть наедине с Педро Луисом. И парень также искал встреч с Паулеттой. За эти годы он еще сильнее привязался к ней и в конце концов по-настоящему полюбил ее, хозяйскую дочь.

Изредка в дом Монтеро де ла Рива заходил брат доньи Росауры Мигель Вильярреаль, который по-прежнему никак не мог поправить свои финансовые дела. Некоторое время ему удавалось вытягивать деньги у Армандо, но когда тот, наконец, встал на ноги и перестал зависеть от дона Карл оса, Мигель перестал получать от него даже мелкие денежные подачки.