Тайна Царскосельского дворца - [30]

— Принцесса? Да принцесса Анна — моя госпожа!

— Тебя зовут Кларой?

— Да! Я — Клара Антуанетта Вильсон!

Ушаков заглянул в разложенные перед ним бумаги и как бы про себя произнес:

— Верно! Ты давно состоишь при принцессе?..

— Я с нею вместе оттуда… с ее родины приехала. Я с нею вместе выросла там! — пояснила Клара, с видимым усилием передавая подробности своего светлого прошлого.

— Какие услуги по своему положению ты обязана была оказывать принцессе?..

— Я одевала ее… приготавливала все туалеты… Я была… как все обыкновенные горничные… Только принцесса Анна любила меня не как горничную, а как сестру!

— За что же ее высочество удостаивала тебя такой исключительной любовью?

— Я тоже любила ее, как мать родную… Как Бога я любила ее! — и из глаз несчастной ручьями полились слезы.

— Рюмить нечего! Надо отвечать и говорить правду… одну только правду! — крикнул Ушаков.

— Я всегда правду говорю.

— И хорошо делаешь!.. Тем более, что в твоем деле все уже дознано, все совершенно ясно… остается только от тебя самой услыхать полное сознание твоей вины!

Клара покачала головой.

— Я не виновата!

— Однако ты приведена сюда по обвинению в уголовном преступлении.

— Я… не… виновата! — как-то странно, почти машинально повторяла Клара.

В ее уме вставало сознание, что вместе с собою она может спасти или совершенно погубить обожаемую ею принцессу, и это сознание убивало ее, и в то же время придавало ей сверхъестественные силы.

— Ты обвиняешься в том, что по уговору врагов порядка и правительства содействовала принцессе в ее незаконных сношениях с врагами правительства и порядка…

Клара пристально смотрела на Ушакова. Она, видимо, не поняла его витиеватой фразы.

— Спросите ее проще! — шепнул Трубецкой. — Она, видимо, и мало развита, и с русским языком мало знакома.

Ушаков нетерпеливо передернул плечами. Он, при всей своей опытности, не знал, как приступить к такому щекотливому допросу и как называть вещи их собственными именами.

Прошла минута тяжелого молчания.

Трубецкой нагнулся к Ушакову и тихо шепнул ему что-то.

— Спрашивайте сами! — сказал Ушаков, отодвигая к нему бумаги.

— Клара Вильсон! — начал Трубецкой, придавая своим словам не столько строгий, сколько официальный тон. — Вы знаете посланника, графа Линара?

При имени графа по лицу молодой девушки молнией проскользнул яркий румянец, и затем она побледнела еще сильнее.

Трубецкой с торжеством взглянул в сторону Ушакова. Его система, очевидно, преобладала над системой его начальника.

— Отвечайте! — не вытерпел Ушаков, видя упорное молчание допрашиваемой.

Трубецкой укоризненно взглянул в его сторону. Тогда Ушаков махнул рукой и уже совершенно замолк. Он, видимо, решился взвалить всю трудность и всю ответственность допроса на своего помощника.

При громком возгласе Ушакова Клара вздрогнула, но продолжала молчать.

— Не бойтесь! Отвечайте смело! — ободрил ее Трубецкой. — Знакомство с графом само по себе еще не составляет преступления! Знаете вы графа Линара или нет?..

— Да, я знаю графа! — тихо проговорила Клара.

— Где, собственно, вы видели его?

— Во дворце!..

— А кроме дворца вы с ним нигде не встречались?

Клара на минуту задумалась. Она понимала, что допрос переходит на опасную почву, а так как ее главной заботой было ничем не скомпрометировать принцессы, то она еще тише ответила:

— Нет!

— Вы никогда не встречались с ним в саду или в дворцовом парке?

— Нет… Не помню!

— А не припомните ли вы, где вы встречались с графом в последний раз?

— Я видела его в день бала.

— Где именно? Ведь вы не могли принадлежать к числу приглашенных?

— Нет! Но я смотрела в дверь!

— И… после этого вы больше нигде не встречали его?

— Нет!.. Не помню!

— Так я напомню! — крикнул Ушаков, которому система кротости и выжидания Трубецкого была не по нутру.

Клара вздрогнула, но продолжала молчать.

— Выходила ты в сад вместе с принцессой поздно ночью на вчерашний день? — прямо и бесцеремонно поставил вопрос Ушаков.

Клара разом поняла и сообразила, что она может своим ответом погубить Анну, а потому ответила тверже и громче прежнего:

— Нет! Не выходила!

У Ушакова вырвался жест нетерпения.

— Твердо вспомни… а то я память пришью, — пригрозил он.

— Не выходила! — еще тверже повторила Клара.

Ушаков обратился в ту сторону, где наготове стояли палачи, и громко крикнул:

— Работай!

В мгновение ока оба палача бросились на свою жертву, и полумертвая от страха Клара была волоком притянута к спущенному блоку. Она не сопротивлялась, не говорила; она вся оцепенела от ужаса.

— В последний раз спрашиваю я: выходила ты вместе с принцессой в сад при дворце в прошлую ночь? Да или нет?

— Нет, не выходила! — почти неслышным шепотом ответила несчастная.

Ушаков сделал рукою знак.

Палачи сорвали с несчастной платье, обнажили ее тело до пояса, а затем один из них, завернув назад ее руки, скрутил их у кистей толстой веревкой, спускавшейся от блока. Конец этой страшной веревки был обшит войлоком. Затем на связанные руки был надет толстый ременной хомут.

— Выходила ли ты прошлой ночью во дворцовый Летний сад вместе с принцессой? — в последний раз повторил Ушаков и, не получив ответа, громко крикнул: — Дыба!