Тайна Царскосельского дворца - [25]

— Вы говорите о моем браке, как будто он уже совершился?..

— Я считаю его совершившимся и повторяю тебе, что твоя бывшая «воспитательница» может вернуться в Россию только после моей смерти, с разрешения твоего мужа.

— Если действительно моему браку с принцем Ульрихом суждено совершиться, то от него я так же мало желаю принимать одолжений, как и от герцога Бирона! — гордо поднимая голову, произнесла принцесса Анна.

Императрица вспыхнула и резко проговорила:

— Ступай к себе! Я советую тебе одуматься и остановиться хотя бы на том, что твои дикие фантазии влекут за собой гибель всех тех, кто потворствует им. Не жалеешь ты себя, моей короны не жалеешь, так пожалей хотя бы жизнь тех, кому приходится расплачиваться за твои безнравственные прихоти! Ты знаешь, что мое правительство не щадит тех, кого изобличают в оскорблении трона и самодержавной власти, и твои сообщники все известны.

При этих словах лицо принцессы покрылось смертельной бледностью. Она поняла, о ком говорила императрица.

Адеркас, как лицо привилегированное, могла быть только выслана; императрица напрасно относила к великодушию герцога избавление ее от большего наказания. Но Клара… Если ее участие в увлечении принцессы сделалось известным грозной Тайной канцелярии, то что будет с нею? Что ждет ее?

Принцесса вздрогнула и, сложив руки, обратилась к императрице:

— Тетушка, именем Бога умоляю вас — скажите мне: одна ли госпожа Адеркас поплатилась за мою… неосторожность?..

— Это тебе лучше знать, нежели мне. Если она одна помогала тебе в этом… преступном свидании, то, стало быть, и поплатилась она одна… Если же ты еще знаешь пособников, то и с ними можешь проститься заочно!..

Принцесса бросилась на колени перед креслом, в котором лежала императрица, и умоляющим голосом воскликнула:

— Тетушка! Во имя всего святого… во имя вашей молодости и тех минут счастья, какие она дала вам, пощадите…

— Кого пощадить? — холодно спросила императрица, пристально взглядывая на племянницу.

— Клара не виновата!

По лицу императрицы скользнула недобрая улыбка, и она промолвила:

— Ты сама назвала ее. Ты уже слышала и знаешь, что никто из лиц, виновных в гнусном пособничестве тому, что набросило тень позора на мою царственную семью, не будет пощажен!.. Изменить это не может никто!.. Перед этим приговором все бессильны!..

— Но ведь Клара ни в чем не виновата! Она так молода!.. Можно ли было требовать от нее строгого рассудка? Наконец, она просто повиновалась мне! Меня казните, если я заслужила казнь, но простите тех, кто виновен только благодаря своей преданности мне!

— Повторяю тебе, что слова прощения никто не услышит. Даже сам герцог, если бы он пожелал избавить кого-нибудь от моего гнева, был бы бессилен сделать это!

— Как? Стало быть, и моя бедная Клара тоже будет навсегда удалена от меня? И ее тоже ушлют на ее далекую родину?

Императрица поняла, что под вопросом, предложенным ей принцессой, кроется опасение за худшую судьбу ее любимой камеристки, и промолчала.

Анну Леопольдовну это молчание привело в окончательный ужас. Ей припомнился тот крик, который она услыхала там, на своей половине, и мороз пробежал у нее по коже.

— Но Клара еще состоит при мне?.. Она у меня на службе? — спросила принцесса, почти не отдавая себе отчета в своих словах.

Императрица продолжала хранить упорное молчание.

Анна Леопольдовна схватилась руками за голову и мучительно застонала. Она поняла все страшное значение этого упорного молчания.

— Тетушка! Что сделали с Кларой? Где она? — простонала она, вновь опускаясь на колени перед императрицей. — Скажите мне, где она…

— Это — дело лиц, специально заведующих делами моей канцелярии! — строго и холодно ответила императрица. — Я только даю свою санкцию на предание суду, а в последующие распоряжения я уже более не вхожу.

— Дела… вашей канцелярии!.. Да ведь это — Тайная канцелярия! — тоном, полным непритворного ужаса, воскликнула принцесса. — Тетушка… во имя Бога ответьте мне! Клара, признанная виновной, тоже будет выслана, как и Матильда, или ее будут судить здесь, в России?

— Еще раз повторяю тебе, что эти подробности не касаются меня. Во всяком случае, суду должен предшествовать допрос.

— Допрос… в вашей канцелярии? Боже мой!.. Да ведь это — пытка! — и Анна Леопольдовна вновь застонала, закрыв лицо руками. — Тетушка, вы не знаете меня!.. Я готова руки на себя наложить при мысли, что за меня может так страшно пострадать неповинное лицо! Спасите меня от отчаяния.

— Об этом раньше надо было думать! — холодно ответила императрица. — Тебя предупреждали… тебе добра желали…

— Кто! Кто, тетушка? Герцог Бирон? Да? О, этот герцог, это имя, вечно попадающееся на моем пути!.. Но хорошо, я согласна… Я даже его готова попросить за Клару, если ей грозит то, что угрожает всем, имеющим дело с вашей Тайной канцелярией!

— Герцога нет дома, он уехал на весь остальной день, и ты не можешь видеть его сегодня.

— Но ведь не сегодня, не сейчас же возьмут мою несчастную, мою преданную и ни в чем неповинную Клару? Я успею увидать герцога и переговорить с ним?

— Не знаю, право, я в это тоже не вхожу и никак не могу назначить тебе точный срок, в который ты можешь переговорить с герцогом!