Тайна Царскосельского дворца - [16]

С этими словами она выскользнула из комнаты, и через несколько минут при свете еле брезжущего рассвета можно было видеть две женские тени, осторожно проскользнувшие из дверей заднего дежурного подъезда и направившиеся к расположенной сбоку аллее, в конце которой возвышался еще до настоящей минуты сохранившийся большой старый дуб.

Из-под широкой тени последнего навстречу им показалась другая, более крупная тень…

— Мориц! — порывисто почти вскрикнула принцесса Анна, бросаясь на шею красавцу Линару, закутанному в складки широкого плаща.

У того вырвался жест нетерпения.

— Тише, принцесса!.. Вы погубить всех нас хотите! — проговорил он, почти не отвечая на ее ласки.

Но Анна Леопольдовна ничего не помнила, ничему не хотела подчиняться, ни о чем ни думать, ни говорить не хотела! Она была счастлива своим молодым, беззаботным счастьем, и в эту минуту, действительно, и трон, и все сокровища государства она готова была отдать за один поцелуй любимого человека.

Линар почти отстранял ее безумные, восторженные ласки. Ему было не до них и его, серьезного и честолюбивого, почти бесили эти необузданные, нерасчетливые порывы.

Принцесса Анна заметила его холодность, и это как бы за сердце схватило ее.

— Мориц, ты не рад мне? Ты не любишь меня? — почти простонала она, крепко прижимаясь к графу.

— Полно, Анна! Ты знаешь, что я тебя искренне и горячо люблю. Не подвергался бы я тем опасностям, каким я ежедневно подвергаюсь, если бы я действительно не любил тебя! Но бывают минуты, когда дело должно поглотить всякие порывы. Нам не до них теперь; нам надо обсудить многое. Будь благоразумна, и поговорим о деле!

Говоря это, Линар слегка отодвигал ее от себя и осторожно освобождался из ее объятий.

Но Анна Леопольдовна не хотела примириться с этим.

— А наша любовь разве не «дело»? — ласково спросила она, прижимаясь к его груди.

— Я не говорю этого. Ты сама знаешь, какое значение я придаю твоей привязанности, но… нам угрожает близкая и, быть может, долгая, если не вечная разлука.

Принцесса побледнела.

— Вечная? О, не говори таких слов, Мориц! Разве есть в мире сила, которая может навсегда разлучить нас?

— К несчастью, есть, против этого-то нам следует вооружиться!

— О, на меня смело надейся; я уже доказала, что в нужную минуту не сробею. Но скажи мне, что надо сделать?

— Прежде всего быть как можно осторожнее и напрасно не бравировать, не поднимать ненужных бурь и ненужных толков… Делу они помочь не могут, а лишнее раздражение в душу внесут. Если у тебя есть хотя одна моя записка, то немедленно уничтожь ее, и не доверяйся положительно никому.

— А Матильде?..

— О ней я не говорю!.. Но ее присутствие здесь непродолжительно: часы ее пребывания при русском дворе сочтены.

— Неужели ты тоже веришь в это? — испуганным голосом переспросила Анна Леопольдовна.

— Конечно, верю! Я привык ни в чем и никогда не обманывать себя.

— Но… мне все-таки дадут же время проститься с нею? Выждут, чтобы была выбрана новая наставница, которая заменила бы ее?

— Могут и не сделать этого. Когда герцог решается на что-нибудь, он проволочек не любит и не допускает!

— О, этот герцог! Всюду он!

— Да, от него «в России тесно», как писал недавно один из европейских дипломатов, и все-таки, пока жива императрица, избавиться от него нельзя.

— Но неужели императрица никогда не поймет и не оценит его по-настоящему?..

Линар пожал плечами.

— Если она в течение стольких лет не поняла, то не поймет и теперь! На склоне дней старые привязанности крепнут, а привязанность императрицы к Бирону началась давно.

— Да! И что только она могла найти в нем?

— У сердца есть свои тайны: их понять трудно!.. Ведь полюбила же ты меня! — улыбнулся Линар и, как бы спохватившись, что сам начинает терять дорогое время в пустых разговорах, вновь деловым тоном спросил: — В каких ты отношениях с цесаревной?..

— С Елизаветой? Да ни в каких! Ни меня она особенно горячо не любит, ни мне она не особенно симпатична! Она так пуста… и так вульгарна!.. Эти ее русские пляски, ее песни мужицкие!.. Можно ли любить все это как она любит?

— Но этим она покоряет себе русские сердца! Она — настоящая русская царевна!

— Тем лучше для нее! — недовольным голосом заметила принцесса Анна. — Мне титул «настоящей русский царевны» не завиден.

— Она ловка и даже с Бироном ладить умеет!

— Ей и книги в руки, как говорят русские! Я такой «ловкостью» не обладаю.

— Во всяком случае не вступай с ней в открытую вражду, — продолжал Линар, — и в случае моего отъезда не восстанавливай против себя ее многочисленной партии. Со своим отсутствием из России я не помирюсь; я вернусь… сюда… непременно вернусь!

— Но зачем уезжать? Неужели нельзя изменить это?

— Нет, в настоящую минуту нельзя. Отсрочка моего отъезда возможна, об отмене же его и думать нечего!.. Когда этот отъезд состоится, постарайся встретить его совершенно спокойно и хладнокровно! Помни, что всякая неосторожность не одной тебе принесет вред, но и на мне может отразиться!

— О, в таком случае я буду тверда. Ты можешь надеяться на меня.

— Против разлуки с Матильдой Адеркас тоже не слишком сильно восставай. Это ты тоже не можешь исправить, а повредишь сильно как ей, так и самой себе! На Клару ты крепко надеешься?