Тайна царского фаворита - [11]

Я потихоньку вздохнула. Нет уж, подобную миссию я на себя не возьму. Варвара Филипповна, между тем, продолжала:

– Стирки у нас теперь очень много, но, пожалуйста, дорогая моя, не сочтите за труд, отдавая белье прачкам, делайте опись, а потом принимайте белье по счету, особенно мелкие предметы – полотенца, сорочки, салфетки. Прачки вечно все теряют и путают, обязательно чего-нибудь недосчитаешься.

В тон своим просьбам почтенная вдова так энергично кивала головой, что казалось – перья из ее шляпки вот-вот разлетятся в разные стороны. Голову Варвары Филипповны украшало одно из тех затейливых «вороньих гнезд», которые обычно стоят уйму денег.

Вообще облик тетушки претерпел ряд существенных изменений с тех пор, как состоялось наше знакомство. Варвара Филипповна сделала все возможное, чтобы придать себе побольше респектабельности. На пальцах сверкали кольца, замысловатая прическа требовала как минимум три валика для волос. Шикарный покрой ее шелкового платья явно был призван скрыть некоторые излишества в области талии, хотя, боюсь, тут усилия милой тетушки оказались тщетными.

И все же я от души порадовалась, что те времена, когда Варвара Филипповна страдала от благородной бедности и вынуждена была носить блузки цвета вчерашней овсянки, украшенные художественной штопкой, прошли безвозвратно…

– Среди наших пациентов много нижних чинов, унтеров и рядовых, они живут в общих палатах, устроенных в большом флигеле, – говорила она. – Офицеров всего девять человек, и комнаты для них я отвела в большом доме. Они нуждаются в особом внимании – вы же знаете, мужчины становятся такими мнительными и капризными, когда заболевают. Просто как дети! Леля, вы по возможности постарайтесь с каждым из них побольше беседовать. Мальчики немного загрубели от фронтовой жизни, предались унынию, а дамское общество так благотворно… Только женское участие может привить им более светлый взгляд на мир. Я отношусь к офицерам по-матерински, и они отвечают мне сыновьей преданностью, даже рассказывают свои маленькие тайны.

Пожалуй, милейшая Варвара Филипповна, как всегда, склонна переходить в своих требованиях все разумные границы. Я, признаться, не испытывала особой потребности выпытывать маленькие секреты у каждого офицера, другое дело проследить, чтобы им вовремя заказали лекарство, подали парное молоко и не растеряли при стирке сорочки.

А уж тайны пусть господа офицеры оставят при себе (в глубине души я была уверена, что о своих тайнах они могут прекрасно позаботиться сами).

Однако наша тетушка относилась к той породе людей, которые любят строить жизненные планы не только для себя, но и для окружающих, не ожидая встретить с их стороны никаких возражений…

– Чувствуйте себя здесь как дома, дорогая, – этой ритуальной фразой Варвара Филипповна завершила поток наставлений.

Видит бог, я не была уверена, что смогу чувствовать себя как дома в чужом поместье, битком набитом изнывающими от скуки фронтовиками…

Офицеры, которых мне представили в усадьбе, поначалу показались неотличимыми друг от друга и слились в некое единое существо цвета хаки, перетянутое ремнями портупей, но постепенно лица гиреевских пациентов стали обретать собственные черты, и общая мозаика распалась на составляющие.

Прежде всего обратил на себя внимание штабс-капитан с изуродованным шрамами лицом, который показался мне смутно знакомым. Но узнать его я так и не смогла, а повнимательнее разглядеть посовестилась – он ведь мог неправильно истолковать мое любопытство. Люди, получившие подобные увечья, часто бывают такими мнительными.

Молоденький поручик, заметно хромавший, тоже не был похож на других. Если природа наградила тебя круглым, курносым и жизнерадостным лицом, нелегко казаться болезненным созданием, но ему это удавалось. Мне даже подумалось, что он старается выглядеть несколько более слабым, чем на самом деле, лишь бы вызвать у окружающих жалость к себе, несчастному…

Полагаю, мальчику нравится, когда его жалеют, он только-только вошел во вкус, а рана затянулась слишком быстро, не позволив насладиться чужой жалостью в полной мере.

Его приятель, еще один поручик, ликом (да-да, именно ликом!) походил на самого кроткого из христовых апостолов. Но, несмотря на иконописную внешность, вел он себя довольно дерзко. Вернее, это была смесь дерзости и смущения, свойственная молодым нигилистам, не забывшим еще строгих нотаций своей матушки. Палец поручика украшало массивное кольцо с черепом, символизирующее, вероятно, свободомыслие обладателя.

Вообще-то я никогда не доверяла таким писаным красавчикам – юноши подобного типа слишком смахивают на благородных отравителей, служивших в подручных у семейки Борджиа.

Эти двое юных офицеров почему-то сразу заставили меня насторожиться – похоже, каждый из них своим путем пришел к общему философскому неприятию мира и теперь пестовал в себе зарождающуюся мизантропию.

Если бы я не знала, что тут залечивают раны фронтовики, я бы подумала, что эта парочка ограбила банк, застрелив по ходу дела пяток-другой человек, или совершила крупный террористический акт и теперь скрывается от полиции в глухом сельском местечке.