Тайна Богов - [3]

– Мы были друзьями. И всегда ими останемся.

– Рауль, это не пешки. Это живые существа, способные испытывать боль.

Разорбак опускает руку и насмешливо смотрит на меня.

– Ты слишком сильно переживаешь игру. У тебя всегда были достаточно наивные представления о предназначении бога. Всегда хочешь быть положительным киногероем, да, Мишель? Это тебя погубит. Важно победить, а не казаться хорошим.

– Позволь мне остаться при своем мнении.

Рауль пожимает плечами и залпом допивает кофе.

– Кладбища переполнены хорошими людьми, а циничные мерзавцы покоятся в пантеонах и мавзолеях. Но именно мерзавцев выбирают историки, которые пишут для будущих поколений. Именно мерзавцы со временем становятся героями, окруженными ореолом славы. Нам с тобой это особенно хорошо известно, ведь мы знаем, как все было на самом деле.

– В этом как раз и заключается разница между нами с тобой, Рауль. Ты замечаешь несправедливость, а я пытаюсь бороться с ней.

В глазах моего соперника вспыхивает огонек.

– Ты забыл, Мишель, что это я заразил тебя желанием увидеть Континент мертвых? Ты забыл девиз танатонавтов, который мы повторяли, когда наши души выходили из тел, чтобы исследовать загробный мир?

– Вместе против идиотов.

– Точно. И еще: Вперед, навстречу неизвестному. Душа обязана наблюдать и постигать. Не вставать на чью-то сторону, а идти вперед, к неизведанному. Мы стремимся увидеть реальность такой, какая она есть, а вовсе не быть «хорошими».

Последнее слово он произнес с особым презрением. Все прислушивались к нашему разговору, но не вмешивались.

– Ты забыл и наш девиз, когда мы были ангелами? «Любовь – наш меч». Мы сражаемся во имя любви, – сказал я.

– Полностью это звучало так: «Любовь – наш меч, юмор – наш щит». Юмор, способность все считать относительным. Тебе прекрасно известно, что самые страшные бойни начинались во имя любви, самые страшные войны велись за религию или родину. А заканчивались они нередко именно благодаря чувству юмора. И благодаря чувству юмора свергали тиранов. Куда девалось твое чувство юмора, Мишель?

Рауль, вскочивший было на ноги, снова сел и взял кусок кекса.

– Оно исчезло, когда я увидел, как твои люди-орлы превратили орудие пытки, которым они казнили моего пророка, в символ объединения. Моим символом была рыба, а не человек, посаженный на кол!

Рауль, жуя, ответил:

– Я поступил так, чтобы твое послание не погибло… Было необходимо повлиять на умы. Признай, что изображение орудия пыток впечатляет сильнее, чем рыба.

Я повысил голос.

– Ты убил моего пророка! Ты украл и извратил мое послание людям!

– Мишель, ты жалкий идиот. Ты ничего не понимаешь в истории мира.

Я схватил Рауля и швырнул его на землю, вцепился ему в горло и начал душить. К моему великому изумлению, он не сопротивлялся. Когда он захрипел, вмешались Густав Эйфель и Жорж Мельес. Они подняли нас и растащили в разные стороны.

– Эй, сегодня Финал! – воскликнул Бруно Баллара. – Если вам приспичило выяснять отношения, заставьте ваши народы сделать это.

Эдит Пиаф поддержала его:

– После этой партии останется только один, а остальные одиннадцать будут ликвидированы.

– Мы тут как гладиаторы за минуту до выхода на арену, – кивнул Ксавье Дюпюи. – Не стоит убивать друг друга, пока не подали сигнал.

Мата Хари помогла мне отряхнуться.

– Поешь. – Она протянула мне круассан. – Тебе понадобятся силы во время игры.

Я налил себе кофе.

Мы все испытующе смотрели друг на друга. Жан де Лафонтен попытался разрядить атмосферу.

– Смертные даже не понимают, как им повезло… что они не боги!

– И что они не знают о мирах, которые существуют вокруг них, – добавил Франсуа Рабле.

– Иногда мне кажется, я предпочел бы ничего не знать об этом и не иметь той власти, которую имею сейчас. Все эти люди, которые поклоняются нам, все это накладывает на нас такую ответственность… – сказала Симона Синьоре.

– Через несколько часов все решится, – пробормотал Тулуз-Лотрек.

Я выпил еще несколько чашек кофе, пока Мата Хари не отобрала у меня кувшин.

– Хватит, не то у тебя будут дрожать руки, и ты ударишь молнией куда-нибудь не туда.

Она прижалась ко мне. Я чувствовал ее мягкую грудь.

– Я хочу тебя, – шепнула она мне на ухо.

– Здесь? Сейчас?

– Да, прямо перед Финалом. Потом будет поздно.

– Я не умею заниматься любовью впопыхах. Она увлекла меня за собой в темный коридор.

– Научишься. Я как растение – со мной нужно много разговаривать и много поливать.

Мы шли по длинным коридорам, выкрашенным в красный цвет.

Когда мы отошли достаточно далеко, Мата Хари, не отпуская меня, опустилась на мраморный пол. Мы начали целоваться и ласкать друг друга.

Моя подруга была то полководцем в нашей любовной битве, то дирижером, когда наши тела исполняли на полу медленный, полный страсти танец, ритм в котором задавала она. Когда, наконец, мы упали, обессиленные и задыхающиеся, прижимаясь друг к другу, она достала что-то из своей сумки и протянула мне.

– Что это?

– То, что поможет нам.

Я развернул ткань и увидел знакомую обложку «Энциклопедии относительного и абсолютного знания».

– Я стала писать продолжение, чтобы все это наследие не было утрачено. Столько знаний могло безвозвратно пропасть. Некоторые куски мне пришлось написать заново по памяти. Не удивляйся, когда тебе попадется новая версия того, что ты много раз читал раньше. Я добавила и другие тексты после того, как сделала несколько открытий во время твоего отсутствия.