Тайна аптекаря и его кота - [9]

Впрочем, подружились мы не прямо на следующий день, а гораздо позже. Я вообще решил не торопиться с такими делами. Так вот, он меня младше на полгода, в доме он с позапрошлой осени, занимается аптекарским огородом — обычным-то все занимаются, кому Тангиль назначит. Алай же не только целебные травки выращивает, но и собирает их, и сушит под наблюдением Халти, а то и самого господина Алаглани. Там на заднем дворе есть большой такой сарай, в сарае этом как раз травы и сушатся и там же хранятся. Полезный сарай. Но сейчас я не про сарай, а про Алая.

Характер у него оказался приветливый, спокойный, и посмеяться Алай может, но не так, чтобы обидно. По нему заметно, что службой у господина Алаглани очень доволен, из чего я сразу понял, что за душой у него тоже какая-то грустная история. Но хотя Алай не прочь поболтать, о своём прошлом он поначалу совсем не рассказывал. Ну, понятное дело, я и не допытывался. Согласитесь, странно было бы — появился у господина лекаря новый слуга и сразу всем в душу лезет, про всё выспрашивает. То, что я про себя в первый же день всё рассказал, вовсе не значит, что и остальные мне тем же обязаны. Вполне бы мог и не рассказывать, никто бы мне за молчание тумаков не отвесил. Вот молчал же Дамиль. А тем более Хасинайи.

Теперь про Хасинайи. Так вышло, что в доме это единственная особа женского полу. Лет ей около четырнадцати — точно никто не знает. Ночевала она в отдельной каморке, тоже на первом этаже, но в противоположном крыле. Занималась стиркой и одёжу починяла. Не думайте, что ей работы мало доставалось — во-первых, рвалось на ребятах всё, а во-вторых, все ж растут, даже Тангиль, так что подгонять то и дело приходилось. Вы, наверное, думаете, что я сейчас начну её девичью красоту описывать? А вот ничего подобного! Красоты и в помине не было. Высокая, лицо в конопушках и на лошадиную морду смахивает, глаза глубоко посажены, волосы в пучок забраны, и серые они какие-то, невзрачные. Загар к ней не приставал, но и не было той бледности, которой так гордятся девушки благородных кровей.

Вообще Хасинайи была странной. Ребята её слегка помешанной считали. Не то чтобы совсем дурочкой — но согласитесь, если девка ни с того ни с сего начинает дико ржать или рыдать, или в случайно проходящего мимо может вцепиться и руку прокусить до крови… разве это не странности? Вообще-то чтобы бросалась и кусала — это редко случалась, она всё больше нас шугалась. Нет, ничего подобного! Слова понимала, говорила связно, иногда пела, чаще под вечер, после ужина. Песни простые все, деревенские. Одёжка? Ну, как деревенская девчонка из небогатой семьи одевается, так и она. Я так и не знаю, сама ли она себя обшивала или покупали ей. Да, ещё одна странность за ней числилась — боялась она к воротам подходить и к забору. Вообще лишний раз на улицу старалась носа не казать.

Меня Тангиль ещё на второй день отвёл в сторонку и сказал:

— Ты, Гилар, это… В общем, уж коли ты новичок у нас, то надо тебе знать: Хасинайи обижать никак нельзя!

— Да ты чего? — решил я обиду выказать. — Да разве ж я чего?

— Вот чтобы и впредь не было ничего, затем и говорю. Ты пацан уже не совсем мелкий, и хочется тебе того же, чего и всем нам хочется. Только с Хасинайи — никак нельзя. Даже рукой не касайся, и языком тем более.

— Языком — это в каком же смысле? — хихикнул я.

— В любом! Короче, смотри, я предупредил. Тут уже были такие до тебя… до бабьего тела прыткие. Кого поучить пришлось, — и он показал свой кулак, таким кулаком сваи забивать, — а кому наука впрок не пошла, тех здесь уже и нет. Понял? Вот был тут до Алая парень один, Араганаль, полез как-то ночью в её комнатку. Увезли его, короче. Понял?

Чего уж тут не понять? Увезли. На телеге.

Потом уже, осенью, узнал я, что живёт она в доме господина Алаглани год, и судьба её куда злее, чем у многих из нас. Да, почтенный брат неизвестного мне имени, я прекрасно знаю, что «судьба» — языческое слово, а надобно говорить «Высшая Воля». Но если вы будете меня через каждые два слова дёргать, то кому от этого будет лучше?

Да, понятный вопрос. Не тянуло меня к ней. Врать не стану, были у меня всякие недолжные мечтания и сны, но не про неё. Уж больно страшненькая. Да, ещё я заметил — не сразу, а где-то уже через месяц — что если господин Алаглани что-нибудь прилюдно Хасинайи говорит, то обращается крайне вежливо, будто не со служанкой, а с высокородной госпожой. С нами-то он попроще, но тоже, заметьте — без грубостей. Ни разу я не слышал от него «бестолочь», «тварь подлая», «дерьмо собачье» и прочих слов, коими господа со слугами нередко изъясняются. Может, от того это, что при всём своём положении господин Алаглани — всё-таки не дворянин, и потому нет в нём высокородной спеси?

Вот какие люди были в доме господина Алаглани. Про каждого из них я потом расскажу подробнее, а то, что сейчас поведал — поведал затем, чтобы мой дальнейший отчёт стал понятнее.

Лист 4

За пару недель я тут вполне освоился. Дом тоже изучил, тем более что несколько раз Тангиль назначал мне полы мыть. А это прекрасная возможность каждый уголок облазить — ну, понятное дело, кроме тех, где заперто. Так что в лабораторию я не попал, зато и в кабинете господском мыл, и в спальне. Впрочем, ничего интересного и полезного там не обнаружилось. Зато я нашёл в задних комнатах второго этажа лесенку, ведущую на чердак. Там, правда, люк был, на замочек запертый, но совсем простенький замочек… А на чердаке нашлось и интересное, и полезное.