Тайна американского пистолета - [51]

— Вполне возможно, — согласился лейтенант Ноулс. — Если Хорн был из тех, кому нравится носить по два револьвера — в паре, как он это делал, — то он, вероятно, хотел, чтобы оба чувствовались в руке одинаково. Хотя не обязательно, — поспешно добавил он. — Разница могла получиться случайно при производстве. Некоторое старинное оружие изготовлялось без особой тщательности.

— Должен заметить, что эти два револьвера изготовлялись с особой тщательностью, — возразил Эллери. — Итак, лейтенант, спасибо, что уделили мне время. Как-нибудь увидимся еще. — И он поспешно покинул отдел баллистики. В коридоре Эллери остановился, улыбаясь и машинально потирая стекла своего пенсне.

Глава 14 ПОВЕСТКА ДНЯ

Неукротимая и обширная организация следователей и сыщиков, собравшись вместе одним прекрасным днем в главном городе Пятого Измерения, не могла придумать ничего лучшего, как взять в качестве боевого клича бессмертный девиз: «Что-то должно случиться». Он особо впечатляюще смотрелся бы на щите, выведенный красным цветом на староанглийском языке. Статистика неточна, но не будет преувеличением сказать, что половина ищеек этого мира ждет, когда что-то случится, в то время как вторая половина с усердием суетится, пытаясь взять след того, что уже случилось. В обоих случаях дух девиза остается неизменным.

Однако период ожидания не обязательно означает бездействие. Наоборот, это период бешеной активности, который называется «ожиданием» лишь потому, что ничем не заканчивается и ни к чему не ведет. То есть эта активность, так сказать, негативная; а тем временем то, что должно случиться, выжидает своего момента — нужного психологического момента. Талант большинства детективов заключается в том, чтобы в период этой безумной и бесполезной активности сохранять философию спокойствия. Это философия фатализма. Активность — это всего лишь животная энергия, расходуемая для удовлетворения банального чувства долга.

Эллери Квин распознал эти признаки издали и залег на дно — не имея потребности в удовлетворении банального чувства долга, — дабы ждать в стоическом спокойствии. Однако почтенный инспектор, который за свою службу в качестве блюстителя порядка ежемесячно изымал из городской казны определенную сумму, был вынужден эту активность проявлять. Одной из мотивирующих сил был комиссар нью-йоркской полиции — пугало всех его консервативно настроенных подчиненных. Комиссар, оторванный от развлечений на песках Флориды докатившимся туда эхом об убийстве Бака Хорна, излил все свое раздражение на инспектора — несомненно главного виновника его урезанного отдыха, вследствие чего инспектор предстал, бледный и молчаливый, перед комиссаром, а затем многословный и красный как рак перед своими подчиненными. Это было мучительное время для всех, причастных к делу Хорна.

Рутинные действия были предприняты. Передвижения Бака Хорна в течение нескольких недель до убийства были проверены и перепроверены столько раз, что сыщики утомились писать отчеты.

— С таким же успехом можно было шпарить их под дюжину копирок, — ворчал Риттер, известный мятежник, — и не без основания, ибо двенадцатая проверка не дала большего, чем первая.

Жертва провела свои последние недели на земле не менее невинно, чем королева Дании Матильда. Вся корреспонденция Хорна была изучена; она оказалась скудной, малоинтересной и сухой, как выжатый лимон. Его друзья и знакомые с Запада были опрошены, но они не сообщили ничего важного; телеграммы между Вайомингом и Нью-Йорком, а также Нью-Йорком и Голливудом дымились от вопросов и ответов, однако общий результат равнялся нулю, возведенному в энную степень.

Казалось, ни на земле, ни на небесах не было ни единой души, у которой имелся хоть малейший мотив искать смерти Бака Хорна, — кроме Однорукого Вуди, но он исключался из-за отсутствия физической возможности.

Личность посетителя, приходившего в комнату Хорна вечером накануне его убийства, оставалась по-прежнему загадкой.

И по-прежнему оставались закрытыми двери «Колизея», благодаря усталому упорству инспектора Квина и растущему раздражению комиссара Уэллса. Ибо автоматический пистолет 25-го калибра, из которого была выпущена пуля, остановившая биение сердца Бака Хорна, по-прежнему не был найден, несмотря на почти ежедневное «собирание колосков» в «Колизее». А Дикий Билл Грант рвал на себе седые волосы, бесновался и выкрикивал оскорбления на радость репортерам, клянясь, что никогда больше не приедет в Нью-Йорк с родео. Инспектор продолжал упорствовать, а комиссар едва не вывихнул ключицы, пожимая плечами, когда слышал об этом.

И лишь одна линия дознания — в бесплодном повторении расспросов и перекрестных допросов тех измученных граждан, что были вовлечены в дело Хорна, — казалось, дала результат. Она касалась финансов Бака Хорна. Когда газетчики старались выпытать об этом у инспектора, он молчал как рыба. Однако, невзирая на это, детективы Риттер, Джонсон, Флинт, Хессе и Пигготт были заняты некой таинственной деятельностью. Необходимо было выяснить, что случилось с теми тремя тысячами долларов, которые покойный снял со счета в мелких купюрах накануне своего убийства? Но ни малейшего следа этих денег найдено не было.