Тайфун - [101]

— Если ей так платили, значит, она хорошо детей учила. Напрасно отец попрекал ее этой благородной работой.

Сык ухмыльнулся.

— Глупые вы еще. Учительство было для нее прикрытием, а главная работа состояла не в этом.

— В чем же?

— А в том, о чем вслух не положено говорить! И дочь так в этот разврат втянулась, что отказалась вернуться к отцу с матерью. И были у нее умные друзья и покровители. По их совету она сунула отцу в карман трехцветный французский флажок и написала донос в милицию, что некий Фан — ее отец то есть — шпион и работает на империалистов, а доказательство — этот самый флажок, и Фана арестовали…

— Кто же были те люди, что испортили жизнь и этой красивой девушке, и ее отцу с матерью? Может, и мы их имена слыхали? Почему вы их не называете, дедушка?

— Потому что один из них еще живет, кровь у людей сосет. А сейчас он в двух шагах отсюда — важный такой патер… Он меня ногами вчера бил, кусок хлеба отнял последний… — И Сык заплакал горькими пьяными слезами.

Он встал и шатаясь побрел от них, и опять пошел по деревенским улицам, кричал и ругался так громко, что его было слышно на каждом дворе.

Вдруг дорогу ему преградила торговка Лак.

— Как не стыдно тебе, старик, ругаться! Налил глаза и несешь чепуху…

— Налил, не налил — дело мое! И не пьяный я вовсе, а обиженный!

— Ты что же, не знаешь, что терпение да смирение — главные добродетели? Нет в тебе разума и благодарности, хоть и дожил до седых волос…

— Благодарности — кому и за что? — Сык задрал подол рваной рубахи и обнажил впалый живот. — За то, что весь в синяках от моих благодетелей?!

— Хватит безобразничать, — строго сказала торговка. — Хочешь рис есть и вино пить, научись благодарить людей, которые тебя кормят. А болтовню брось!

— Все, что я ем и пью, — возмутился Сык, — я своим горбом заработал.

Лак решила действовать решительнее.

— Слушай, старик, опусти рубаху, кончай орать и иди домой отоспись. Смотри, узнают про твои слова Хап, Мэй или Нгат, несдобровать тебе.

— Вот оно что? — заорал Сык и затряс тощей бороденкой. — Угрожаете, значит? Ах они, ублюдки! Пусть только сунутся ко мне — все расскажу. Поглядим, как ваш бандюга Мэй запоет. Тиеп вернулся, кое о чем уже догадывается, только не обо всем. Я ему помочь могу…

Лак испуганно огляделась и зашептала:

— Прошу тебя, замолчи! Иди домой, я тебе вина сейчас принесу.

— Не надо мне твоего вина! — разбушевался Сык. — А этим мерзавцам скажи, чтобы ко мне не совались!

Лак чуть ли не бегом поспешила в церковь, откуда за каждым шагом Сыка неотступно следил человек, в чьих глазах горели ненависть и страх. Старик осмелился дернуть тигра за усы; тигр таких шуток не прощает…

Когда стемнело, Лак выскользнула из церкви и направилась в город, где на рынке Сачунг ей предстоял важный разговор с торговкой Хао…

Тем временем подошло воскресенье. Как обычно, в церкви не протолкнешься. Крестьяне, только что снявшие с огородов раннюю капусту и другие овощи, принесли отцу Куангу богатые дары. Старосте Няму, к его удивлению, доверили вдруг подготовку к празднику рождества. Люди были довольны тем, как идут дела, хотели особенно торжественно и весело встретить праздник в этом году. Настроение у всех было приподнятое…

Только Сык бродил словно потерянный. Каждый день он напивался: Иен по-прежнему регулярно снабжала старика самогоном, от которого тот не в силах был отказаться. И вот в один из вечеров, проснувшись под придорожным кустом, еще не отрезвевший Сык побрел в свое логово. Глаза старика слипались, ноги с трудом держали дряхлое тело. Сык, спотыкаясь на каждом шагу, постепенно приближался к своему проулку, из которого на зады церковного двора, где он обитал, вела узенькая тропа. Вдруг впереди мелькнула чья-то тень. Старик не боялся ни чертей, ни другой нечисти, и был уверен, что ждет его человек, но такая встреча Сыка не радовала. И он испугался, почувствовал, как задрожали у него руки и ноги. Сык остановился и долго всматривался во мрак, пока не разглядел, что поджидавший его человек одет в белое. Он облегченно вздохнул — бандит не станет так одеваться — и смело двинулся вперед. Он увидел женщину и тут же узнал ее — торговка Хао с рынка в Сачунге. «Чего надо этой ведьме? — подумал Сык. — Меня она никогда не жаловала, сперва деньги потребует, а потом швырнет свою паршивую собачатину. Для нее я нищий оборванец, она и слова-то цедит сквозь зубы, будто плюнуть на меня хочет…»

Хао заговорила первой:

— Поздненько вы гуляете, уважаемый, уже несколько часов вас поджидаю.

Удивленный Сык вытаращил на нее глаза, не понимая, зачем он ей понадобился.

— Меня ждете? А чего это вдруг?

В руках у торговки был большой сверток. По запаху Сык понял, что в нем жареная собачья колбаса с бобами. И наверняка к этой колбасе, которая тает во рту, найдется бутыль самогона. И Сык сразу почувствовал, как он голоден. Хао взяла старика за руку, и это ласковое прикосновение удивило старика. Он никогда не подозревал, что прикосновение женщины так приятно! Старый дурак, бездомный бродяга, он всю жизнь думал, что нет в жизни ничего слаще водки. А теперь, когда женщина вела его за руку, словно младенца, он расхотел и есть, и пить, и непонятные желания заставили биться его сердце, как сумасшедшее, аж дыхание перехватывало. А Хао шептала ему на ухо: