Тайфун - [39]

Изумленные взгляды прислуги отеля несколько поколебали его уверенность, но он все же овладел собой настолько, чтобы отправиться в полицию, а затем в нидерландское посольство. Ему, однако, ничего не удалюсь узнать. Его невеста исчезла, несмотря на самые тщательные, по уверению полиции, поиски ее.

Инженер чувствовал, что он близок к помешательству, а категоричность заявлений полиции и служащих отеля начала вызывать в нем самом предположения, что он фантазирует. Может быть, действительно, эта маленькая блондинка вовсе и не существовала и была только «видением», как он сам определил ее, находясь близ Порт-Саида? Неуверенность его все возрастала и в то же время не было никаких данных, чтобы проверить, действительно ли в Париж он приехал не один. С этими раздвоенными мыслями инженер покинул Францию и снова вернулся к примитивной жизни в Австралии, проклиная сложный цивилизованный мир.

Между тем, в секретные бумаги парижской полиции было занесено сообщение о том, что приехавшая из Азии молодая женщина заболела легочной чумой и через несколько часов скончалась в отеле. Во избежание паники и считаясь с тем, что только что была открыта всемирная выставка, смерть дамы пришлось держать в строжайшем секрете, а занимаемый ею номер в ту же ночь был дезинфицирован и заново оклеен обоями.

IV

— В этой новелле, — сказал доктор, когда чтение было закончено, — не хватает самого интересного для меня: автор почти не остановился на психическом состоянии инженера. Читатель так и не знает, как впоследствии объяснил себе инженер исчезновение невесты и поверил ли он в то, что эта встреча была им выдумана. Я лично склонен думать, что самого трезвого человека можно убедить в том, что он живет грезами. Мозг человеческий слаб. По крайней мере, я основываюсь на случае, в котором сам принимал участие.

И доктор, сразу преображенный серьезностью своих слов, начал рассказывать:

— Я тогда еще служил во флоте. Русская эскадра находилась в английских водах, и в Дувре я случайно познакомился с несколькими молодыми англичанами, которые беззаботно предавались спорту и совершали прогулку на собственной яхте. Нас сблизило то же, что сблизило и вас с вашим покорным слугой, — свобода, благодушие и жизнерадостность. Мы быстро сошлись и, надо сказать, в поисках развлечений наша веселая компания оказалась неутомимой в изобретательности. Мы совершили великолепную поездку вокруг всей Англии, а затем поехали в имение одного из наших приятелей в Шотландии. Компания состояла из больших весельчаков и проказников. Этот род людей, умеющих своими проделками никому не причинять вреда, встречается только в Англии. У нас или даже в Германии и Франции, проказники быстро выходят за пределы дозволенного и дело обычно кончается полицией. Тут же все было корректно и в то же время царило самое непринужденное веселье. А что касается проделок, то их объектом нередко были сами же участники нашей компании.

Однажды нам пришло в голову пошутить над одним из наших коллег, который отличался некоторой склонностью ко всему таинственному. Его звали Кэстон. Устроив как-то состязание в теннис, где Кэстон оказался впереди всех, мы перед самым концом состязания стали в шутку уверять его, что он ошибся в подсчете очков, будто бы сделанных им накануне. Когда же он начал доказывать, что сделал вчера столько-то геймов, мы, заранее условившись, изобразили на своих лицах полное недоумение и решительно отрицали все факты, которые он приводил в доказательство. Он подробно описывал, с чего началась игра предыдущего дня, что мы делали во время перерыва, вспомнил, как один из нас споткнулся и упал, — мы все это отрицали. «Значит, вчерашнего дня не было?» — спросил он. — «Того, что вы рассказываете, не было. Все это вам приснилось», — отвечали мы ему. Наше упорство сбило его с толку, и ему пришлось уступить. И так как эта проделка удалась, мы решили время от времени повторять ее.

Дней через пять после этого у Кэстона вдруг пропадает кольцо. Это была какая-то фамильная драгоценность, переходившая из рода в род к самому младшему из детей. Словом, Кэстон очень дорожил этим перстнем. Мы опять стали упорно уверять его, что никакого кольца у него на руке никто из нас не видел. Он спорил, горячился, но мы настаивали на своем и выразили предположение, что он забыл его в Лондоне. Кэстон снова стал напоминать случаи, когда он рассказывал нам связанные с этим кольцом легенды, — мы отрицали и это. Он смутился, стал задумчив, но, признаться, мы этого тогда не заметили.

Проходит еще несколько дней. Мы всей компанией отправляемся в ближайший порт, где должны были происходить состязания яхтсменов. Случайно в поезде Кэстон встречает своего старшего брата, известного политического деятеля, и знакомит его с нами. Брат, жалуясь на свое нездоровье, при нас упрекает его за слишком продолжительный отпуск и настаивает на том, чтобы Кэстон вернулся в Лондон. Мы начинаем его упрашивать, чтобы он разрешил Кэстону побыть с нами еще некоторое время и он разрешает. Но, когда мы возвратились обратно с состязания, Кэстон вдруг заявляет, что ему неловко перед братом и что он покидает нас. Тогда мы снова повторяем свой опыт: «О каком брате вы говорите?» Кэстон изумленно оглядывает нас и начинает рассказывать про встречу в поезде. Мы пожимаем плечами, делаем вид, что слышим об этом впервые и окончательно приводим Кэстона в бешенство. Я лично начинаю утверждать, что даже и не знал о том, что у него есть брат. Кэстона охватывает нервная дрожь и в азарте он заявляет, что завтра же напишет брату и это, конечно, разрешит ваш нелепый спор.