Тайфун - [49]

Женщина снова заплакала.

- Какая же я дура! - воскликнула сквозь всхлипывания. - Лучше б он убил меня, чем сейчас переживать такой позор.

- А вот это зря. Эдик, точнее Павел Фонарев - опытный рецидивист, неплохой психолог, сумел влюбить вас в себя, пользуясь вашим доверием и неопытностью, заставил пойти на преступление. Теперь разгуливает по Алуште, ищет новые жертвы.

- Он там, вы точно узнали? - Лицо женщины стало злым и жестоким, в глазах запылал огонь ненависти и жажды мести .

Аркадий Борисович кивнул.

- Так почему же вы не арестуете его? Я хочу его увидеть и плюнуть ему в глаза...

Вот этого следователь и добивался.

- Вы действительно хотите его увидеть? - спросил, не спуская с неё пристального взгляда.

- Еще бы! Будь моя воля, не знаю, чтобы сделала с ним.

- Делать ничего не надо. Надо только опознать его. Завтра летим с вами в Алушту. Прошу учесть: от вашего поведения будет зависеть ваша судьба...

В Симферополь они прилетели в десятом часу утра. Их встретили сотрудники алуштинского уголовного розыска капитан Ивахненко и водитель "Волги" сержант Рудой. Капитан сообщил, что некто Сидоркин, предполагаемый Фонарев-Эдик, сегодня рано утром вместе с новой знакомой, женой военного моряка, отбыл на экскурсию по Черному морю на теплоходе "Россия". Поскольку личность его пока не установлена, трогать Сидоркина-Фонарева не стали, установив за ним тщательное, скрытое наблюдение.

- И долго продлится его круиз? - поинтересовался Врабий.

- Двое суток. Так что придется вам подождать. За это время станет ясно - тот ли это тип, которого вы ищете.

- Вы сомневаетесь?

- В какой-то степени. Повадки его. Но в управлении морского рыболовства нам подтвердили, что Сидоркин Василий Федорович существует и действительно в настоящее время находится в отпуске. И внешность его соответствует переданному по фототелеграфу изображению. Хотя портрет получился не лучшего качества. Но обрабатывал наш подозреваемый новую знакомую с завидным мастерством. В первый же вечер повел из ресторана к себе на снятую квартиру.

- Для этого ныне особого мастерства не требуется, - возразил Врабий. Тем более для жены военного моряка. Она и приехала сюда, чтобы сбить оскомину одиночества.

- В общем-то вы правы: рыбак рыбака видит издалека...

Через час они были в Алуште. Еще с перевала Врабий залюбовался раскинувшимся на побережье городом. Белые многоэтажные здания в обрамлении зеленых крон деревьев казались необычно красивыми, прямо-таки сказочными теремами из восточных сказок. На Крымском побережье Аркадий Борисович был впервые, и вид Черного моря, оказавшегося совсем не черным, а изумрудно-синим, с золотыми бликами от солнца, играющего на волнах, завораживал его, манил к себе. И воздух был здесь совсем другой, не такой как на Дальнем Востоке, - напоенный ароматами трав и южных цветов - не то медового нектара, не то яблоневого цвета, не то кипариса и лаванды, - а скорее всего, это была смесь всех этих запахов, вместе взятых. Они волновали его и радовали, пьянили как сладкое виноградное вино. И небо было удивительно синее, словно только что выкрашенное чистейшим ультрамарином умелой рукой художника, сумевшего провести тонкую, еле заметную грань горизонта, разделившую небесное от земного. И там, у этой черты, маячили почти недвижимый белоснежный корабль и два парусника.

Аркадий Борисович так залюбовался открывшейся панорамой, что забыл зачем прилетел сюда, теперь уже в чужую страну, что рядом с ним преступница, с которой велено не спускать глаз. Опомнился лишь тогда, когда бухгалтерша из Петропавловска-Камчатского спросила:

- Мы будем ждать Эдика в Алуште или нас отправят на теплоход?

- Для вас это имеет значение? - на вопрос вопросом ответил Врабий.

- У меня родители в Киеве, - несмело призналась Оксана. - Может, вы разрешили бы им приехать?..

- Не кажется ли вам, что в нынешнем положении просить об этом, мягко говоря, бестактно?

Оксана опустила голову.

- Я понимаю... Но и вы меня поймите. Я ничего дурного не сделаю, только повидаюсь с ними.

- Нет! - отрезал Аркадий Борисович. - Об этом до завершения операции и речи быть не может...

Их поселили в специально снятом на время частном домике напротив того, где обосновался Эдик-Фонарев-Сидоркин, в двух смежных комнатах у одинокой старушки под видом мужа и жены. Двое суток им предстояло бездельничать, изображая дружную, счастливую пару. И бойкая, словоохотливая старушка, повидавшая на своем веку многое, принимавшая на квартиру всяких постояльцев - и семейных, и холостых, и внебрачных, - ни на йоту не усомнилась, что это супруги. А то, что они будут спать в разных комнатах на разных кроватях, так, видно, у господ заведено; когда надо, они найдут друг друга. Да они вполне и подходили под супружескую пару - и по возрасту (ему тридцать, ей двадцать пять), и по внешним данным - симпатичные, серьезные, утомленные, видно, не легко хлебушек достается.

В первый день пребывания в курортном городке Аркадию Борисовичу в голову и мысли не приходило, что его будет волновать присутствие довольно соблазнительной женщины. Он был женат, женился по любви - увидел кареглазую смуглянку с толстой каштановой косой, уложенной венцом вокруг головы (редчайшая в наше время прическа), с удивительно красивой длинной шеей и с ямочкой на подбородке, - решил: вот она его избранница. Повстречались неделю, и он сделал предложение.