— Не получается? Я сам покажу... — предложил Карлос. — Протаскивать ветку через кулак нельзя. Выбирайте только красные ягоды. Они не так крепко сидят на ветке как зеленые. Срывая спелую ягоду, не повредите ножку. Иначе на этом месте уже никогда не вырастет новая ягода.
Ричард был рад возможности вот так в работе рассказать крестьянам о предстоящей вакцинации детей.
Он собирался было начать разговор вновь, как вдруг в корзину, зашипев, шлепнулась с ветки змея. Толщиной с палец, зеленовато-коричневая красавица извивалась на горке ягод, пытаясь вползти на стенку корзины. Дон Клаудио был рядом. Он подхватил змею за хвост и, не дав ей опомниться, забросил в траву. Довольный своей проворностью, он разгладил рукой пышные усы и сказал:
— Это кофейная змея. Цапнет за руку — только и успеешь могилу выкопать. Компа Ричард, слышал я, что и против их укуса есть лекарство. Правда ли это?
Таких, как дон Клаудио, понимающих значение прививок и верящих в силу «городских» таблеток, в поселке было совсем немного. Это было одним из первых открытий Ричарда, приведших его в изумление. Среди крестьян ползли слухи, которые распространяли агенты контрас. Людям говорили «по секрету», что детям будут вводить не сыворотку от болезней, а «кислоту для промывания мозгов, которую изготовили злодеи Кубы и холодной России». Ложь всегда была оружием контрреволюционеров. И бороться с ней порой труднее, чем с автоматом в руках отбивать атаки врагов.
— Есть лекарство, спасающее человека от змеиного укуса, — обрадовался Ричард подходящей завязке разговора. — Но сейчас я хочу рассказать всем о другом. Скоро, быть может, завтра, в селение придут врачи. Вам ли не знать, что при Сомосе в нашей стране очень многие дети не доживали и до года. Мне говорили в госпитале знающие люди: из тысячи новорожденных умирало двести. Врачи знают, как помочь детям. Надо делать прививки. И тогда болезни не будут страшны. И на кладбище за вашим поселком больше не прибавится ни одного маленького холмика.
Крестьяне слушали с недоверием. Разве таким должен быть учитель?! Учитель совсем, ну, совсем другой. Правда, какой, многие из них не знали. Потому что никогда в жизни не видели настоящего учителя.
Когда солнце спряталось за гору, сборщики понесли свои корзины на приемный пункт. Ягоды кофе ссыпали в латы — огромные жестяные банки. Часть вооруженных крестьян осталась охранять «инхенио» — деревянные постройки, где моют и сушат собранные плоды. Контрас во время налетов всегда стараются сжечь «инхенио».
На обратном пути дон Клаудио показывал Ричарду поля кооператива.
— А будут они еще больше. — В одной руке дон Клаудио нес за ствол автомат, другой показывал, какие широкие будут поля, когда крестьяне отвоюют землю у сельвы.
У подножия холма в зеленом разливе травы, набирающей рост и сочность от обильных тропических дождей, вакерос — пастух в рыжей шляпе объезжал стадо.
— Редкая у нас земля. Мы бы три урожая сняли... да контрас не дают. В прошлый сезон и половины выращенного маиса из-за них убрать не смогли...
— До революции вся равнина, — продолжал свой рассказ дон Клаудио, — была собственностью одного сомосовского полковника. Даже земля, на которой стояли наши хижины, принадлежала ему. Землю мы захватили сами. Правительство прислало нам титулы[16]. Есть у нас трактор и грузовик. Вон там, компаньеро, на лугу будет ферма. А больницу такую построим — лучше, чем в Манагуа!
Воевать и защищать свою землю мы научились. А вот работать вместе на земле и чтобы честно... Думаешь, подняли все кулаки кверху и дело пошло? О нет, компаньеро! Есть и те, кто думает: вы делали революцию — я не возражал. А теперь кормите меня и моих детей.
Дон Клаудио сдвинул на затылок соломенное сомбреро и широкой грудью втягивал воздух, настоянный на миллионах трав и цветов. Ричарду казалось, что он знает его давно-давно.
«Крестьяне — не птицы, чтобы жить на ветках, — хрипло пел дон Клаудио. — Крестьяне — не рыбы, чтобы питаться водорослями...»
ЖЕЛТЫЕ попугаи-сержанты (их еще называют вещуны) перелетали маленькими стаями с дерева на дерево, и их шумное щебетание вселяло беззаботность и праздничность. Душистый, сладкий воздух щекотал ноздри. К полудню листья на деревьях пожухли, и роща молодого бамбука плыла вдоль реки в желтом мареве. Только величавое чиломате стойко переносило изнуряющий зной. Восковые, величиной в ладошку, листья, как маленькие зеркальца, отражали солнечные лучи.
Ричарда не покидало удивительное чувство главного виновника праздничной фиесты. Еще бы: сегодня он сам указал место, где поднимется новая школа. Выбор был сделан не сразу, не вдруг. Сначала Ричард осмотрел воронки от мин, выпущенных контрас по селению, подсчитал, сколько пуль застряло в бамбуковых перекрытиях хижины бабушки Толико. А однажды, возвращаясь с плантации, он заприметил за домом дона Клаудио круглую как энекен поляну. Когда солнце стояло в зените, добрую половину поляны прикрывала своей тенью мощная крона чиломате. На ветвях дерева было много гнезд, но почему-то змеи не охотились здесь на птенцов и яйца. Словом, место для школы — лучше не придумаешь.
