Таякан - [29]

Карлос отодвинул свисавшую над Ричардом ветку.

— Без меня в сельву не ходите. Видишь?

С лианы над тропой гирляндой свисала змея.

— Мы обойдем ее, и она нас не тронет. Как та в доме, на стуле...

— Нет! — Карлос смотрел на змею, не отвлекаясь. — Это другая змея. Мы заметили ее первыми. После нас пойдут люди, и она может первой заметить их. Ей семь раз, как муравью, кусать не надо. Вы должны стоять и не двигаться.

Друг к другу и даже к своим детям крестьяне, воспитанные суровой жизнью в городах, обращаются почтительно на «вы».

Змея толщиной с руку взрослого мужчины, обвив лиану хвостом, изогнувшись, качнулась. Немигающие ледяные глаза, острый рогатиной язык.

— Ой-е, ой-е! — Карлос держал в левой руке палку, в правой — мачете. — Ой-е! Я — первый, — шептал он таинственное заклинание. Конец палки двигался рывками к стеклянным глазам. — Ой-е, лесной дух...

Змея сорвалась с лианы и вытянутым телом метнулась на палку. Мачете со свистом описал круг. Половинки змеи извивались и скручивались на тропе.

— Не подходите, она еще опасна. — Карлос благодарил лесного индейского духа и палкой откидывал поверженного противника. — Змея не всегда кидается. И не всегда ее заметишь. Лесной дух помог...

Дальше шли без приключений. Карлос показывал желтые цветы и рассказывал о своих главных, после контрас, врагах — диких кошках, которые воруют индюков и кур.

— Карлос, теперь ты, конечно, знаешь, что в школе главное? — прервал его Ричард.

— Камаль! — бойко ответил Карлос. — Черная доска!

— Нет, Карлос! Главное в школе — ученики...

«МЫ - НЕ РЫБЫ...»

— БУЭНОС, компаньеро! Эй, Розалия, Антонио, Хуанито, Франсиско, Педро, посмотрите, кто к нам пришел! — Дон Клаудио старался никого не забыть из своего многочисленного семейства.

Рядом с доном Клаудио кофейные ягоды срывали самые младшие в семье.

— Я очень рад, что вы правильно поняли, где сейчас нужно быть! Эй, уважаемый Хуанито, — обратился крестьянин к человеку в рваной майке, — по-моему, у вас новая соломенная шляпа. К вашей майке она не подходит. Она к лицу нашему другу.

— Кто это? — поинтересовался владелец рваной майки, протягивая шляпу.

— Это Ричард Лоза, бригадист. Он будет учить после сафры наших детей. Вы мне не верили, спросите его. В городе и взрослым и детям втыкают иголки сюда и сюда. — Дон Клаудио показал пальцем, куда делают уколы, и над плантацией разнесся хохот.

— Будет даже больно. Я попробовал в городе, — уже серьезно говорил дон Клаудио, поправляя на плече автомат. — Но зато потом наши дети не заболеют. Правильно я говорю, компаньеро Ричард?

Ричард кивнул. Он взял широкую корзину, перекинул, как Карлос, через голову веревку. Поправил кобуру и фляжку на боку. За работу!

Первые ягоды с гулким стуком упали на дно корзины. Молодые кофейные деревья низкие как кустарник. Взрослые деревья могут достигать в высоту трех метров. Не просто было бы собирать урожай с верхних веток, если бы не гибкий, словно каучуковый, ствол, который можно согнуть, не причиняя ему вреда. Между двух взрослых деревьев раскачивалось огромное красно-черное полотнище с надписью: «Уборка кофе — фронт борьбы против контрреволюции и империализма».

Из учебников, по рассказам отца Ричард знал, что основа экономики Никарагуа — сельское хозяйство. Крестьяне выращивают рис, хлопчатник, кофе, сахарный тростник, фасоль, кукурузу, бананы, какао. Кофе — главное богатство аграрной Никарагуа идет на экспорт. За счет кофе республика получает валюту.

На валюту революция покупает станки и сельскохозяйственную технику, лекарства и запчасти для оборудования.

С ноября по февраль, когда идет уборка кофе, контрас особенно свирепствуют, стараются запугать сборщиков, сорвать страду и тем самым подорвать экономику страны. Вот почему так важно молодой республике иметь большой урожай с каждого из тридцати семи миллионов кофейных деревьев. Никарагуанский кофе, выращенный на склонах вулканической гряды, удивительный: он ароматный и нежный. Высокое качество никарагуанского кофе, впитавшего яркость солнца и щедрость крестьянской души, известно во всем мире. Тысячи никарагуанских крестьян, служащих, студентов и школьников становятся в уборочную страду добровольными бойцами трудового фронта.

...Плантация охватывала склоны холмов широкой лентой. Оказывается, удивлялся Ричард, крутизна нисколько не смущает кофейные деревья. А вот сборщикам достается. Ровные площадки переходят в полуотвесные. Скатиться с нее вниз и сломать шею очень даже просто. «Чтобы работать на таком участке, — подшучивал над собой Ричард, — хорошо бы иметь три руки: две — отделяют плоды от веток, а третьей — за эти ветки цепляться...»

Донышко корзины покрылось первым слоем ягод.

— Э, Клаудио! — крикнул старик Ренальдо. — Ваши страстные речи мы слушаем часто. Пусть выступит компаньеро Ричард.

— Я обязательно скажу, — сложив руки рупором, ответил Ричард. — Мне нужно несколько минут.

В его корзину то и дело вместе со спелыми красными ягодами падали зеленые. Такого сборщика застыдят, и все, что он собирал, придется перебирать.

Ягоды гроздьями лепятся вплотную к ветке. Созревшие — красные сочные. В Никарагуа их называют «эль рохито» — красный.