Тавриз туманный - [7]

Шрифт
Интервал

- Почему вы исключаете Ираиду-ханум? - спросил я.

Нина улыбнулась.

- Потому что взгляд ее на жизнь совершенно иной. Если наше знакомство продолжится, то вы сможете изучить ее. А пока познакомьтесь с некоторыми из прочитанных мною романов!

С этими словами Нина открыла ручной саквояж и достала несколько книг:

- Вот "Шерлок Холмс", "Король грабителей", "Три мушкетера", "Таинственные ночи", "Морские разбойники", "В стране шпионов", "Обитатели лесов". Смотрите, все это может заинтересовать любую девушку. Ведь гораздо интереснее читать об увлекательных событиях в этих книгах, чем киснуть над историческими трактатами о давным-давно сгнивших костях. Романы, которые я читаю, создают и воспитывают героев, обогащают людей жизненным опытом, вскрывают причины великих событий. Я люблю именно такие романы. А романы вроде "Дон-Кихота" я ненавижу. Там нет героя. Если он и есть, то вечно унижен, забит, и, кроме жалости, не вызывает никаких чувств.

Говоря все это, Нина сильно жестикулировала сжатыми кулаками.

Ее горячее признание еще более усилило мое подозрение относительно этой девушки. Нина дрожит от восторга, Ираида смеется над нею, а я все думаю о том, чем кончится наше путешествие...

Я презирал себя за допущенную ошибку, горько смеясь над революционером, добровольно вошедшим в общество шпионок.

Но делать было нечего: мы уже были в пути. Меня занимала и другая мысль: если бы девушка с таким настроением была в руках революционной организации, чего только она не могла бы сделать? Сколько храбрости могла бы она выказать!

Взошло солнце. Мы остановились в Дарадизе перед чайханой... На шум подъехавшего фаэтона оттуда выбежало несколько вооруженных людей. То были повстанцы из селения Шуджа и Алемдар, нападавшие вчера на помещиков.

Вожаком их теперь был Алекбер, двоюродный брат Хакверди, который был убит вчера помещиком.

Они бежали от преследования помещиков в Тавриз. Алекбер-старый революционер. Еще начальник почты говорил мне о нем. Тут я познакомился с ним.

Мы решили выпить здесь чай и позавтракать. Для девушек, которые не захотели войти в землянку чайчи, расстелили ковер на открытом воздухе.

Видя, как дружно я беседую с Алекбером, Ираида подозрительно поглядывала на меня.

Нина также с интересом наблюдала за мной. Видимо, она придавала большое значение моему знакомству с начальником вооруженного отряда.

Покончив с завтраком, мы продолжали путь. Алекбер с несколькими товарищами поехал проводить нас через узкие проходы.

- Почему эти всадники провожают нас? - спросили девушки с тревогой.

- Это - их обязанность, за это они получают жалованье, - ответил я, желая их успокоить.

Девушки удивленно переглянулись.

- Какое заботливое государство, - проговорила Нина. - Оказывается, ездить по этой дороге не так уж страшно.

- Верно, - ответил я, - но иногда бывают несчастные случаи.

Девушки больше не задавали вопросов.

Кучер наш распевал сложенные про Саттар-хана песни. Девушки, не понимая слов, с большим интересом прислушивались к восточному мотиву.

"Саттар-хан я, Исмаил-хана сын,

Великой революции молодой сын,

Оружие взяв, я пренебрег своей жизнью,

Из кубка революции шербета испил.

Семь-восемь джигитов-друзей я собрал,

На гнедом коне поскакал на фронт.

Войска разгромил я, отряды разогнал,

Из конца в конец весь Тавриз я прошел.

Амрахиз, Хиабан, Лилабад, Сурхаб,

Шешгилан, Маралан, Девечи, Ахраб,

Обо мне, Саттар-хане, повсюду говорят,

Моей доблести, силе хвалу воздают!.."

Я перевел девушкам слова песни, которая сильно заинтересовала Нину.

- Неужели Саттар-хан начал свое дело только с восемью товарищами? взволнованно заговорила она, и в глазах ее сверкнули искры восхищения.

Я стал рассказывать ей о Саттар-хане.

- Он отважен, в нем много величия. Он никогда не свернет с пути, если б даже впереди его ждала смерть. Саттар-хан начал борьбу, когда на его стороне была горсточка людей, но скоро число его сторонников увеличилось.

- А кто окружает его? - спросила Нина.

- Люди, недовольные правительством; крестьяне, доведенные до нищеты и бежавшие от ига помещиков в город; патриоты из духовенства; мелкие торговцы, которых грабили шахские чиновники; иранские социал-демократы, бедняки, мелкая буржуазия и другие...

Нина подскочила на месте и, потирая руки, сказала восторженно:

- Вот таких людей, как Саттар-хан, я и искала в романах, а теперь увижу живого героя революции. Я еду в самый центр героической борьбы!

Оживленная беседа не прекращалась до самой станции Чырчыр.

Эта станция, находящаяся на самом Джульфа-Тавризском шоссе, в центре сел, расположенных между Марандом и Джульфой, была особенно многолюдна.

Тут были чайные и другие лавки. Здесь останавливались на ночлег караваны, фаэтонщики кормили тут лошадей, а пассажиры завтракали.

На станции Чырчыр был размещен большой отряд повстанцев во главе с Хафиз-эфенди, охранявший дорогу Тавриз-Джульфа и поддерживавший связь с социал-демократами Кавказа.

Я повидался с Хафиз-эфенди, который пригласил нас на ночлег к себе, но мы отказались, решив доехать до города Маранда и переночевать там.

Тогда он остался обедать с нами.


Еще от автора Мамед Саид Ордубади
Меч и перо

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Подпольный Баку

Мамед Сеид Ордубади (1872 - 1950) - писатель К литературной деятельности Ордубади приступил в 14-15летнем возрасте. В 20-е годы было издано несколько сборников стихотворений Ордубади, состоящих из лирических и сатирических стихотворений, переводов и поэм. В то же время, писатель приобрел славу основателя жанра исторического романа в азербайджанской литературе. Своим романом-эпопеей под названием «Туманный Тебриз» (1933-1948), состоящим из четырех томов, писатель заложил основу этого жанра в литературе Азербайджана.


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.