Таврида: земной Элизий - [185]

и Ю.Г.[224] Последний читать и работать не может. Сходить в парикмахерскую – для него событие. Очень жалко старика. А П.Гр., за которого мы беспокоились, благополучен, оживлен. Сын его[225], кажется, разошелся с женой[226], живет с родителями.

В Мюнхене перевели ряд моих статей по новой литературе и издали. Назвали книжку ‹пропуск›.

Переводчик объяснил мне так: советское литературоведение известно в ФРГ только формалистами. Надо было показать, что и после формалистов есть литературоведы. Я представлен как литературовед «после формалистов». Выбор статей мне не нравится. Если бы они мне сказали, я бы подсказал им другой состав сборника.

Зин. Ал., Мила, Вера, Сережа и Юра шлют Вам сердечные пожелания полного здоровья. Недели три назад я Вам звонил утром, но никто не подошел. Зоя Борисовна[227] объяснила мне потом, что телефон у Вас наверху, и, пока Вы поднимались, телефонистка уже разъединила.

Искренне Ваш Д. Лихачёв.

З.А. Лихачёва и Д.С. Лихачёв –

И.Н. Медведевой-Томашевской

29 октября 1968 г.

Ленинград – Гурзуф

Дорогая Ирина Николаевна, очень часто думаю о Вас. Как Вы себя чувствуете, поправились ли Вы после воспаления легких или всё еще чувствуется недомогание?

Так хочется пожелать Вам здоровья и всего самого хорошего. Всё же в Крыму хорошо и тепло, а на даче у Вас замечательно.

‹…›

Целую Вас. З. Лихачёва.

Дорогая Ирина Николаевна!

Знаете ли Вы наши новости? Вл. Ник.[228] снят. С ним вместе и другие – Бухмейер[229], глав. ред. Мих. Мих. и др. Это за фразу в статье Эткинда[230] о том, что в 30-е гг. крупные поэты занимались переводами.

Вас. Григ.[231] заступился, но против него и Мих. Бор. Поэтому кресло под ним трещит. Кто у нас будет – неизвестно. Одни говорят – старый директор, а другие Бердников[232] вернется в Ленинград. Экспертная комиссия академиков (Мих. Павл.[233], Мих. Бор. и Виктор Максим.[234] рекомендовали в академики Леонова (не Твардовского). Мих. Павл. себя еще раз показал. Невесело.

Наш друг[235], кажется, здоров и не хворает (с месяц назад об этом мне говорили). Дай-то ему Бог!

С 28 ноября мы будем жить в Кисловодске. Я Вам послал «Мелкие произведения» Данте с «извещением» о получении, так как предыдущее письмо и бандероль до вас не дошли. Дойдет ли это письмо. Простите за почерк. Не хворайте! Надо поставить себе целью – прожить подольше. Это так важно!

Будьте здоровы. Всегда Ваш Д. Лихачёв.

Лева что-то болеет почками.

Д.С. Лихачёв – И.Н. Медведевой-Томашевской

28 июня 1969 г.

Комарово – Гурзуф

Дорогая Ирина Николаевна, немного полегчало с работой, и я могу приняться за письмо Вам.

По-видимому, выставка древнерусского искусства в Манеже в Москве сыграла свою роль, и в наших верхах начинают понимать значение древнерусской культуры. Выставка, говорят, сделана хитро: присоединено народное искусство. Это видно и по статьям в газетах. Присоединено даже скифское искусство как свидетельство вековечной талантливости русского (!) народа. Во всяком случае, наш выпуск Всемирной литературы попал в модную струю, и мы все получили благодарности от издательства. К несчастью, только мы получаем по 1 экз. на каждого автора плюс 5 экземпляров. И всё. Достать будет нельзя.

Июль у нас, пишут, будет холодный. Пока погода не жаркая, но хорошая. Маленькая Зиночка[236] наслаждается жизнью, убегает, не слушается, много шумит и шалит. А так как Вера и Юра работают, то нам с Зин. Алекс. с ней трудно, а ведь домработницы нет, и Зин. Алекс. совсем плохо. 5-го приедет Мила и будет на даче до 21 июля. Это облегчит положение. Очень хворает Максимов. Он дряхлый старик. Выглядит лет на 80, а ведь мы с ним однолетки и вместе учились. У него полиартрит, но боюсь, что м.б. и что-то худшее. Он худ, едва может двигаться. Очень его жалко. Живет сейчас в Доме творчества.

Будьте здоровы. Берегите себя. У нашего другого друга всё благополучно. Пока. Все мои Вам сердечно кланяются.

Искренне Вас любящий Д. Лихачёв.

Дмитриевым[237] пишу одновременно с этим письмом.

Д.С. Лихачёв – И.Н. Медведевой-Томашевской

14 октября 1969 г.

Ленинград – Гурзуф

Дорогая Ирина Николаевна, только что приехали с З.А. из Болгарии. Были там 11 дней на торжествах. Принимали – как на Кавказе, с банкетами, возлияниями, театрами, путешествиями. Последнее было самое приятное. Самолетом из Софии нас доставили в Бургас, оттуда в Несебр, затем Варна, Золотой берег (ночевка), Тырново (ночевка), Шипка, Пловдив. Всюду встречаю самое высокое качество. Отдельно ездили в Рыльский монастырь (на предоставленной нам машине), еще в курорт Боровец и в Самоков. Утром, днем и вечером бывали в гостях. Я устал и сейчас чувствую себя плоховато.

Застал у себя на даче оба Ваши письма. Вы правы, что о реализме у меня недоговорено. Не мог! Реализм значительно шире, чем он оф‹ициально› трактуется. Кафка и модернизм тоже реалисты. Я боялся, что если я включу реализм в свою схему, то модернизм будет признан формализмом и пр. А это не так.

В «Новом мире» у меня печатается статья «Будущее литературы как предмет изучения». Там мало разъясняется в схеме, достаточно в статье о Барокко. В частности, я там провожу в теории литературы линию развития индивидуального начала. В реализме оно сильнее всего представлено. Но оно же представлено в других новых стилях, в частности в романтизме. От направления к направлению, от стиля к стилю индивидуальное начало растет. Естественно, что в романтизме оно очень сильно (но в реализме сильнее). И еще одно: великие стили постепенно мельчают и самоуничтожаются. Поэтому-то они и не равноправны. Если ренессанс представлен во всех областях жизни, то барокко отсутствует, напр‹имер› в философии. Уходит из многих областей классицизм. А реализм повторяется даже в поэзии. Он слабо представлен в музыке. Его нет в архитектуре, нет в садоводстве, балете и пр. Направления сужают свои границы и постепенно заменяются индивидуальными стилями.