Тарзанариум Архимеда - [25]

Вовка было насупился, но Хастон взял его за руку, потащив к воде, и вскоре от кромки берега раздался заливистый детский смех, перемежаемый хриплым хохотом Ника.

— Я решил, — тихо произнес Кондратюк, наблюдая за веселящейся парочкой, — несмотря на мои генеалогические корни, недавнее прошлое и определенную опасность, остаться все-таки в этой стране. Я верю в нее, Симон. Я верю в себя. Я актер этой труппы. Лена же пусть решает сама, — закончил он совсем уже тихо.

— И вы ничего ей не посоветуете?.. Даже несмотря на свою любовь к ней?

Кондратюк отвернулся.

— Вы чересчур проницательны, Симон.

— Пообщавшись с вами двумя целую неделю, я понял то, для чего особой проницательности совершенно не нужно. Особенно для констатации любви неразделенной.

Разговор принимал неприятный для Кондратюка оборот. И поэтому, он встал, стряхнув с колен налипший песок, и произнес, так и не взглянув на Арданьяна:

— Пойду, искупнусь. Жарко что-то…

Солнце, приближавшееся к зениту, действительно пекло уже в полную силу. Симон, прищурив глаза, наблюдал за тем, как Жора, на ходу потрепав Вовку по мокрым волосам, с ходу бросился в воду и начал кромсать волны отточенными движениями загорелых рук. Плавал он отлично. Торпеда поджарого тела пошла по дуге и вскоре скрылась за одинокой скалой, под которой они разложили одеяло. Солнечные лучи падали прямо на него и Арданьян решил, что диспозицию необходимо изменить. Лена задерживалась уже довольно прилично. Даже странно.

— Вовка! Ник! — послышалось из-за скалы. — Идите-ка сюда. Смотрите, какой краб здоровенный.

Неразлучная парочка наперегонки побежала изучать чудо животного мира, и Симон остался один. Из-за скалы слышалось веселое бубнение голосов. Вверху, на дороге, зарычал мотор. Арданьян, приложив козырек ладони к глазам, поднял голову и в раскаленном мерцании различил на откосе черный силуэт остановившейся легковушки. Полупрозрачное облачко пыли растворялось в воздухе.

Из машины не спеша выбрался человек в когда-то зеленой, выжженной до бела гимнастерке, смерил Арданьяна внимательным взглядом и, также не спеша, начал спускаться вниз. За ним виднелись фигуры еще двоих. Таких же напряженных и серьезнолицых. Подойдя к Симону почти вплотную, они остановились и тот, что шел впереди, с короткою порослью недавно отпущенных, словно приклеенных, усов на плоском лице, спросил внезапно молодым голосом:

— Господин Арданян?

Симон переводил взгляд с одного лица на другое. На лбах у всех трех блестели капли пота. У спросившего одна капелька зависла на левой брови и никак не могла сорваться с нее.

— Арданьян, — с прижимом поправил Симон. — С кем имею честь?

Бубнение за скалой стихло. Троица тоже тяжело молчала.

— Ну-ну, — в конце концов выдавил из себя спросивший и прищурился. — Армяшка, что ли?

— Француз. А точнее, американец. Гражданин Соединенных Штатов.

— Что — гражданин, знаем… Тут еще второй гражданин должен быть. Негр. Где он?

— Для того, чтобы задавать вопросы незнакомым людям, надо для начала хотя бы представиться, — начал закипать Симон.

— Представимся, представимся, — собеседник полез в карман своей старенькой, но тщательно отутюженной, гимнастерки и достал из нее какую-то сложенную бумажку. Не разворачивая, помахал ей в воздухе. — Петр Васильевич Тресилов. Крымское ОГПУ. Так, где Хастон?

— Хастон здесь, — послышалось сзади и Ник, держа Вовку за руку, появился из-за скалы. Кондратюка видно не было.

Тресилов смерил их взглядом.

— Пацан, как я понимаю, Владимир Барбикен, — утвердительно сказал он. — Очень хорошо. Вот что, господа хорошие, вам необходимо на некоторое время проехать с нами в управление. Это не надолго.

— Что здесь происходит? — черной скалой навис Хастон над Тресиловым. — Симон, что у нас за проблемы?

Арданьян пожал плечами:

— Я думаю, что сейчас это нам объяснит господин Тресилов. Не так ли?

— Давайте поговорим в управлении…

— Позвольте!.. Мы — иностранцы. Визы у нас в порядке. Можете проверить. Находимся здесь на законных основаниях и завтра покидаем ваш гостеприимный край. Нас в чем-то обвиняют?

— Никоим образом! Пока. В то же время у нас есть некоторые основания для некоторых обвинений гражданки Барбикен Елены Николаевны, в девичестве — Барсуковой, госслужащей, проживающей в городе Гременце Полтавской области и находящейся в Судаке на отдыхе с сыном Владимиром. Помогите нам снять эти обвинения.

— Полная чепуха, — взмахнул руками Арданьян. — И в чем ее обвиняют?

— Давайте поговорим в управлении…

Вовка, прижавшись к Хастону, исподлобья смотрел на Тресилова. Ник, полуобняв его, взмахнул своим огромным кулачищем. Даже в воздухе засвистело.

— Вот что, господа хорошие, — передразнил он чекиста. — Я плохо знаю ваши законы, но в нормальных странах для таких приглашений необходимы соответствующие документы. У вас они есть?

— Это в странах гнилой буржуазии. У нас, слава Богу, страна Советов.

— Тогда, молодой человек, позвольте дать вам еще один совет. Лишний не помешает? Идите ко всем чертям, если не хотите, чтобы завтра вас выгнали со службы. Мы находимся здесь по приглашению советского правительства и ему вряд ли понравится, что мелкие чиновники, вроде вас, вмешиваются в его компетенцию.