Тарзану хотелось уйти как можно дальше от влюбленной пары. Его мучила ревность, но он не мог отдать себе ясного отчета в своих чувствах. Порой ему казалось, что он сердит на Тога. Что же заставило его тогда броситься обратно в лес и помешало вступить в смертельный поединок с разрушителем его счастья?
Временами ему казалось, что он именно к Тике питает злые чувства. Однако его все время преследовал образ красивой самки, и при этом воспоминании его каждый раз охватывал горячий порыв любви и страстного желания.
Мальчик-обезьяна жаждал любви. С тех пор, как он себя помнил, вплоть до ужасной смерти Калы, пронзенной отравленной стрелой Кулонги, деятельная любовь обезьяны-самки заменяла ему материнскую ласку. Дикая свирепая самка Кала любила своего приемыша, и Тарзан отвечал ей тем же, хотя зверям, населявшим джунгли, были чужды внешние проявления любви. Только лишившись Калы, мальчик отдал себе отчет в силе своей привязанности к своей кормилице. Она была для него все равно, что мать. И вот, в эти несколько часов, проведенных им с Тикой, он освоился с мыслью, что Тика предназначена заменять ему мать. Тику следует оберегать, надо заботиться о ее пропитании; Тика создана для ласки. И вдруг мечты его рассеялись, как дым. В груди его что-то больно заныло. Он приложил руку к сердцу, чувствуя, что с ним творится неладное. Вероятно, Тика причиняет ему такую острую боль. Чем больше он думал о ней и вспоминал, как она ласкалась к Тогу, тем сильнее давала себя чувствовать эта странная боль в груди. Тарзан встряхнул головой и глухо зарычал. Ища забвения, он углублялся в девственную чащу. Под влиянием этих горьких размышлений, он стал непримиримым женоненавистником.
Два дня бродил он по лесу — одинокий, угрюмый и печальный. Он решил не возвращаться больше к своему племени. Он избегал встречи со своим счастливым соперником. Перебираясь с дерева на дерево, он увидел шедших внизу льва Нуму и львицу Сабор. Сабор прижималась к Нуме, игриво кусая его в щеку. Львица ласкалась ко льву. Тарзан глубоко вздохнул и кинул в них крепкий орех.
Спустя некоторое время, он наткнулся на черных воинов Мбонги. Он хотел было бросить свой аркан, чтобы мертвой петлей затянуть шею воина, стоявшего поблизости, как вдруг заинтересовался странными телодвижениями чернокожих. Они были заняты устройством клетки, которую поместили по пути звериного следа. Затем они тщательно замаскировали клетку, покрыв ее сверху ветвями и листьями, так что простым глазом ее не было видно.
Тарзан недоумевал, зачем им понадобилась клетка и почему они тотчас же, как справились с работой, повернулись к ней спиной и ушли по направлению к своему селению.
Незадолго перед тем Тарзан был в деревне чернокожих и с высоты огромного дерева, находившегося у частокола, наблюдал за жизнью своих врагов, убивших Калу.
Хотя он и ненавидел чернокожих, он все же сильно интересовался их времяпровождением. Особенно занятны были их пляски, когда яркое пламя костров освещало их нагие тела и они прыгали и бесновались, соблюдая в пляске какой-то дикий ритм. Следуя за ними теперь по пятам, он надеялся снова увидеть нечто в этом роде, но ошибся в своих расчетах, так как в эту ночь черные воины не плясали.
Тарзан забрался на верхушку дерева и стал смотреть вниз. Чернокожие воины расположились группами вокруг маленьких костров и обсуждали происшествия минувшего дня. В уединенных уголках селения гуляли парочки, смеясь и болтая друг с другом. Тарзан видел, что каждая пара состояла из молодого мужчины, гулявшего с молодой женщиной.
Тарзан склонил голову набок и задумался. Устраиваясь на ночлег в разветвлении ближайшего дерева, он снова вспомнил о Тике. Мысль о ней преследовала его и во сне — всю ночь ему снилась она и молодые чернокожие воины, гулявшие и болтавшие с молодыми женщинами своего племени.
Тог отправился на охоту и отошел в сторону от обычного пристанища племени Керчака. Медленно бродил он по следу слона, как вдруг густой кустарник преградил ему путь. Тог с годами стал свирепой и быстро раздражающейся обезьяной. При виде препятствия, становившегося ему поперек дороги, он, очертя голову, бросался на него, рассчитывая одной грубой силой и слепой яростью сломить и уничтожить досадную помеху. Так и сейчас. Увидев, что путь ему прегражден, он с бешенством ринулся вперед, в густую листву, и в ту же секунду очутился в странной норе; он почувствовал, что дальше ему идти некуда, несмотря на отчаянные усилия пробиться вперед.
Тог стал грызть и царапать решетку клетки и, убедившись в безуспешности своих попыток, пришел в дикую ярость; наконец, он понял, что ему надо отступить и обойти это препятствие.
Но каково было его изумление, когда он увидел, что позади него выросла другая решетка в то время, как он тщетно боролся с первой, преграждавшей ему продвижение вперед! Тог был пойман. С исступлением бросился он на решетку, стараясь пробиться на волю. Он довел себя до полного изнеможения, но все его попытки кончились ничем.
Рано поутру партия черных воинов из селения Мбонги отправилась в лес, к ловушке, расставленной ими накануне. Вслед за ними кралась по ветвям деревьев фигура юного нагого гиганта, с любопытством ожидавшего результата непонятных поступков чернокожих.
