И тогда он увидел Калу. Возвращаясь со своим детенышем после поисков пищи, она не знала о настроении могучего самца. Внезапно раздавшиеся пронзительные предостерегающие крики ее соплеменников заставили Калу искать спасения в безоглядном бегстве. Керчак бросился за ней и едва не схватил за ногу. Кала совершила единственное, что ей оставалось — опасный отчаянный прыжок, который обезьяны делают, не видя другого выхода.
Перелетев через бездну, она ухватилась за ветку соседнего дерева, но внезапный толчок сорвал висевшего на ее шее детеныша, и бедное существо, вертясь и извиваясь, полетело на землю с высоты тридцати футов. С тихим стоном, забыв о страшном Керчаке, бросилась Кала к нему. Но когда она прижала к груди крохотное изуродованное тельце, жизнь уже оставила его.
Она сидела печально, качая маленькую обезьяну, и Керчак уже не пытался ее схватить. Со смертью детеныша припадок демонического бешенства прошел у него так же внезапно, как и начался.
Керчак — огромный обезьяний царь, весом, примерно, в триста пятьдесят фунтов. Лоб у него был низкий и покатый, глаза налиты кровью, очень маленькие и близко посаженные у широкого плоского носа; уши широкие и тонкие. Свирепый нрав и могучая сила двадцатилетнего самца сделали его властелином маленького племени. Теперь, когда он достиг полного расцвета сил, на огромной территории джунглей не было обезьяны, которая осмелилась бы оспаривать у него право ка власть. Другие крупные звери тоже не тревожили его. Один только старый слон Тантор не боялся его — и его одного лишь боялся Керчак. Когда Тантор трубил, большая обезьяна забиралась со своими соплеменниками на вторую террасу деревьев.
Племя антропоидов, в котором, благодаря своим железным лапам и оскаленным клыкам, владычествовал Керчак, насчитывало около восьми семейств. Каждое из них состояло из взрослого самца с женами и детенышами. Всего в племени было от шестидесяти до семидесяти обезьян.
Кала была младшей женой самца Тублата, и детеныш, который насмерть разбился у нее на глазах, был их первенцем. Ей самой было всего девять или десять лет. Несмотря на молодость, это было крупное, сильное, хорошо сложенное животное с высоким, круглым лбом, который указывал на большую смышленость. Она обладала поэтому также и большой способностью к материнской любви и материнскому горю. И все же она была обезьяной — громадным, свирепым, страшным животным из породы, близкой к породе горилл, — правда, несколько более развитой, чем сами гориллы, что в соединении с силой Керчака делало ее племя самым страшным изо всех племен человекообразных обезьян.
Когда стало очевидным, что бешенство Керчака улеглось, все медленно спустились со своих убежищ на землю и снова принялись за прерванные занятия. Детеныши играли и резвились между деревьями и кустами. Взрослые обезьяны лежали на мягком травяном ковре. Некоторые переворачивали упавшие ветки и гнилые пни в поисках насекомых и пресмыкающихся, которых они тут же поедали. Другие обследовали деревья и кусты, разыскивая плоды, орехи, птенцов и яйца. Так прошло около часа, затем Керчак созвал всех и приказал следовать за ним.
В местах с низкой растительностью обезьяны шли большей частью по земле, пробираясь по следам слонов — этим единственным проходам в густо переплетенной массе кустов, лиан, стволов деревьев. Их походка была неуклюжа, медленна, они переваливались с ноги на ногу, ставя суставы сжатых рук на землю и бросая вперед свое неловкое тело. Но когда дорога вела через молодой лес, они передвигались гораздо быстрее, перепрыгивали с ветки на ветку с ловкостью своих маленьких сородичей-мартышек. Кала все время несла крохотное мертвое тело детеныша, крепко прижимая его к груди.
Вскоре после полудня стая достигла холма, господствовавшего над взморьем, откуда просматривалась маленькая хижина. К ней и направился Керчак.
Он видел, как многие из его племени погибали от грома, исходящего из маленькой черной палки в руках белой обезьяны, обитающей в странном логовище. Керчак решил во что бы то ни стало добыть эту палку, несущую смерть, и исследовать снаружи и внутри таинственную берлогу. Уже много раз ходил он со своим племенем на разведку, выжидая момента, надеясь застать белую обезьяну врасплох.
В этот раз они не увидели человека. Дверь хижины была открыта. Медленно, осторожно и безмолвно крались обезьяны сквозь джунгли к маленькой хижине. Не слышно было ни рычания, ни криков бешенства — маленькая черная палка научила их приближаться тихо, чтобы не разбудить ее. Ближе и ближе подходили они. Наконец Керчак подобрался к самой двери и заглянул в хижину. Позади него стояли два самца и Кала, крепко прижимавшая к груди мертвого детеныша.
Внутри они увидели белую обезьяну. Она сидела у стола, склонив голову на руки. На постели вырисовывалась другая фигура, прикрытая парусом. Из крошечной деревянной колыбели доносился жалобный плач малютки.
Керчак неслышно вошел и приготовился к прыжку. Но в это время Джон Клейтон, почувствовав опасность, поднял голову и оцепенел от страха. В дверях стояли три самца-обезьяны, а за ними столпились другие — сколько их там было, он так никогда и не узнал. Револьверы и ружье висели далеко на стене. Керчак кинулся на него.
