– Надеюсь, в этом ты прав.
Пешеходная тропа, по которой бабанго вели своих пленников, причудливо вилась по лесу. Она едва достигала восемнадцати дюймов в ширину – узкий глубокий желобок, вытоптанный ногами бесчисленного количества людей и лапами животных за бесчисленное количество лет. В конце концов тропа привела их к некоему подобию лагеря, раскинувшемуся на обоих берегах ручья в месте его впадения в реку. Некогда здесь стояла деревня, в которой жили люди. Тогда она располагалась на вырубке, теперь же этот участок был почти полностью вновь отвоеван джунглями.
Когда троих мужчин вели через лагерь, их окружили вопящие женщины и дети. Женщины плевались, дети бросали палки в пленников до тех пор, пока конвоиры не отогнали их. На шеи пленников набросили петли из веревок, концы которых привязали к небольшому деревцу.
Маркс, окончательно выбившийся из сил, рухнул на землю. Малларган сел, прислонившись спиной к дереву. Тарзан продолжал стоять, внимательно осматривая все вокруг и явно сосредоточившись на мысли о побеге.
– Черт возьми, – простонал Маркс, – я совсем выдохся.
– Ты никогда не напрягал свои ходули, – безжалостным тоном ответил Малларган. – Заставлял меня пробегать каждый день по шесть миль, а сам колесил за мной в автомобиле.
– Что это? – внезапно спросил Маркс.
– Что именно?
– Разве ты не слышишь эти стоны? Звуки доносились со стороны ручья, который они не могли видеть из-за разросшейся растительности.
– У кого-то болит живот, – буркнул Малларган.
– Ужасные звуки, – поморщился Маркс. – Как я хотел бы вернуться в цивилизованную страну. Да, прекрасная мысль пришла тебе в голову – съездить в Африку… Хотелось бы все-таки знать, что они собираются с нами сделать?
Малларган взглянул на Тарзана.
– Этому хоть бы хны, – сказал он. – А ему должно быть известно, что они собираются с нами сделать. Он ведь и сам дикарь.
Хотя они разговаривали шепотом, Тарзан слышал весь разговор.
– Вы хотите знать, что они с вами сделают? – спросил он.
– Ну да, – ответил Маркс.
– Они собираются съесть вас. Маркс рывком сел. Почувствовав внезапную сухость во рту, он облизнул губы.
– Съесть нас? – поперхнулся он. – Шутите, мистер? Людоеды бывают только в книжках…
– В книжках? Вы слышите стоны, доносящиеся с реки?
– Конечно.
– Есть вещи похуже, чем просто быть съеденным. Они вымачивают мясо, чтобы было помягче. То, что вы слышите – голоса мужчин, или женщин, или детей. Там их несколько человек. Дня два-три назад им дубиной перебили руки и ноги в трех-четырех местах и опустили в реку, оставив над поверхностью воды лишь головы. В таком положении их держат три-четыре дня. Затем свежуют и готовят.
Малларган покрылся мертвенной бледностью, Маркс повалился набок в приступе тошноты. Тарзан смотрел на них без жалости.
– Испугались, – произнес он. – Вы боитесь страданий. А там, на равнине и в лесу остались зебры и слоны, которых вы обрекли на мучения. И мучения эти продлятся не один день.
– Но ведь они всего лишь звери, – возразил Малларган, – а мы – люди.
– Вы тоже звери, – сказал человек-обезьяна, – и когда вам причиняют боль, страдаете так же, как другие звери. Я рад, что бабанго заставят вас пострадать прежде, чем съедят. Вы хуже их. У вас не было причин охотиться на зебр и слонов. Вы не смогли бы съесть все, что убили. Бабанго же убивают только ради пищи и убивают ровно столько, сколько могут съесть. Они лучше вас, находящих в убийстве удовольствие.
Долгое время они молчали, погруженные в свои мысли. Шум лагеря заглушали вопли с реки, становящиеся все более отчетливыми. Маркс начал всхлипывать – выдержка изменила ему. Малларган тоже не выдержал, но его реакция была иной.
Он взглянул на Тарзана, спокойно возвышающегося над ним.
– Я обдумал ваши слова, мистер. Раньше я никогда не задумывался над тем, что убивать животных ради удовольствия – отвратительно, и теперь сожалею об этом.
Маленькая обезьянка мчалась по раскаленной равнине. Она сделала круг, чтобы обогнуть грузовик, ползущий по следам охотников. Вскоре она забралась на дерево и продолжила путь по веткам, придерживаясь границы между равниной и лесом. Нкима был маленькой обезьянкой, испытывающей постоянный страх перед многими существами, для которых обезьянье мясо являлось особым деликатесом. Самое печальное заключалось в том, что исконный житель леса вынужден был бояться его, ибо и Шита-пантера, и Гиста-змея тоже обитали на деревьях. А еще здесь жили большие обезьяны, отличающиеся весьма скверным характером, и их тоже следовало избегать. Так что малыш Нкима двигался предельно тихо и осторожно. Но никогда в жизни он не действовал с такой целеустремленностью; сегодня ни сочные гусеницы, ни соблазнительные плоды, ни даже птичьи яйца в гнездах не вводили его в искушение и не отвлекали внимания. Малыш Нкима торопился…
Мелтон увидел трупы зебр, указывающие путь, по которому прошли охотники. Он выругался про себя – гнев и отвращение переполняли его.
Добравшись до склона оврага, он обнаружил изувеченную машину, покоящуюся под огромной тушей слона, но следов двух мужчин не было нигде. Он вышел из кабины и спустился в овраг.
