Таро для всех и для никого. Арканология новой эпохи - [59]

Ключевой миф одиннадцатого аркана – это миф об Энкиду и Гильгамеше. Легендарный герой Гильгамеш чем-то прогневал богов, и они послали к его логову чудовищного дикаря, который разорял стада и убивал путников. Все попытки поймать этого великана не увенчались успехом, поскольку его сила была огромна. Даже сам Гильгамеш в бою не смог одолеть его. Тогда мудрый герой решил пойти на хитрость. Его путь лежал в главный вавилонский храм, где жили священные блудницы, посвященные Иштар. Он попросил главную жрицу храма выйти к чудовищному гиганту. Жрицу, понятное дело, надушили, умаслили, одели (или, наверное, точнее было бы сказать, раздели), после чего она вышла за ворота города прямо навстречу великану.

Гигант такой встрече обрадовался, и радость его, к большому удовольствию жрицы, продолжалась непрерывно семь дней и семь ночей. Однако после этого с ним произошли необратимые изменения. Он научился понимать человеческую речь и одновременно забыл язык зверей и птиц. Его прежние друзья из лесной фауны убегали, едва завидев его, либо угрожающе скалили зубы. Энкиду (а теперь он обрел имя, ибо именем обладает лишь тот, кто наделен сознанием) опечалился, но делать нечего: ему пришлось идти к людям. В конце концов Энкиду стал верным побратимом Гильгамеша – цивилизаторская работа совершилась.

Как уже было сказано, миф об Энкиду является ключевым, поскольку он разрушает популярное представление о сексуальности как о чем-то «животном» или даже «скотском». Как мы видим из мифа, напротив, акт сексуального познания трансформирует неразумного зверя, пребывающего в состоянии participation mystique («мистического соучастия»), в дифференцированную индивидуальность. Именно так Жена на изображении карты «укрощает» Зверя.

То же самое, но с противоположным знаком, происходит в библейском мифе – Адам, совершив акт познания (как известно слово «познал» является в Библии эвфемизмом полового акта) запретного древа, перестал быть частью системы и стал полноценной индивидуальностью, столкнувшись с неприятными вопросами. Строго говоря, Адам начинает жить как отдельный субъект только после изгнания из рая, ибо эдемский «рай» – это не более чем все то же бессознательное participation mystique.

Различие между вавилонским и иудейским подходом связано с тем, что вавилоняне уже имели цивилизацию, которой дорожили и гордились, а иудеи были полудиким племенем, во многом все еще остававшимся в полудиком состоянии. Извечная инфантильная тоска по этому бессознательному состоянию («желание небытия») всегда была причиной враждебного и репрессивного отношения к сексуальности. Чем выше культурное развитие, тем больше терпимость и тем менее запрограммированной и механически заданной становится эротическая жизнь. Не зря Алистер Кроули предлагал «утончать свое наслаждение»!

Нонконформистские духовные традиции всегда обращались к теме сексуальности более прямо, примером чему может служить индийская тантра, сокровенная Каббала Якова Франкла, зверски убитого христианскими фанатиками, и, наконец, секретные традиции христианского гностицизма. Все они обращаются к мистериальной сексуальности.

Отношение к сексуальности – лакмусовая бумажка, определяющая радикальный разрыв между людьми старого и Нового Эонов. Пока человек рассматривает сексуальность как зло и ставит знак равенства между словами «насилие» и «секс» – он раб, с которым в принципе не может быть никакого серьезного разговора. Можно вспомнить характерную гностическую притчу, которую Юнг приводит в книге «Эон» (§ 314): когда Мария приходит в ужас, увидев Иисуса совокупляющимся с сотворенной им женщиной, он говорит ей: «Зачем сомневаешься, маловерная?» Далее автор притчи цитирует Евангелие от Иоанна (3:12): «Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, – как поверите, если буду говорить вам о небесном?» Природа этого рабства нам станет более понятна, когда мы рассмотрим следующий аркан – «Повешенный», в котором дитя не желает покидать отчий дом.

Подлинное эротическое переживание подразумевает соединение. Полностью соединить свою природу с природой Другого означает в каком-то смысле перестать быть собой, выйти из себя, совершить экстаз, то есть «выход за пределы». Но незрелое или чрезмерно цепляющееся за свою власть патриархальное Эго не может позволить себе такого выхода. Для него это означает «потерять голову», «утратить разум», а значит, в конечном счете погибнуть.

Продвигаясь дальше, следует рассмотреть два принципиально различных уровня эротизма. Используя юнгианский язык, мы можем определить их как сексуальность Эго и сексуальность Самости. Первая из них до определенной степени изучена, вторая же остается одной из самых охраняемых тайн.

В здоровой сексуальности Эго ключевое слово – удовольствие. Эго является субъектом опыта, Эго чувствует потребности тела и по своему выбору может следовать им или не следовать. Если подавление оказывается слишком сильным – а ценности Эго слишком деформированы общественной пуританской моралью, – происходит невротический раскол, подавленные содержания начинают возвращаться в уродливой форме. Так сексуальность Эго деградирует в