Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью - [63]
Первый разговор, записанный мною на пленку, начинается с размышлений Тарковского о взаимоотношениях его особого Гамлета с его же совершенно неожиданно трактованной Офелией. Итак, попробуем проследить в сохраненных обрывках трех разговоров на Ломоносовском возникавшую на наших глазах драматургию новой интерпретации Тарковским вечной пьесы Шекспира.
Сейчас в нашем распоряжении та естественная драматургия, которую предлагает сама жизнь. Тот сохраненный пленкой натурализм, которого так чурался Тарковский применительно к театральной сцене, рисовавшейся его воображению. Ценность публикуемого материала все же видится мне в незапланированной точности документа, как фиксированного образа времени, хотя и не обработанного специально продуманной фабулой или сюжетом. Надеюсь, что само время в своем течении постепенно и независимо от нас расставит необходимые смысловые акценты.
Итак, если перед нами пьеса, написанная самой жизнью, то каждую встречу на Ломоносовском я назову, как на театре, АКТОМ, а собеседников Андрея Тарковского – действующими лицами:
Сурков – мой отец, Евгений Данилович Сурков, критик, тогда гл. редактор журнала «Искусство кино».
Калмыкова – моя мать, Олимпиада Трофимовна Калмыкова, тогда актриса театра им. Моссовета.
Мордвинова Ольга Константиновна – друг семьи, к тому времени уже вдова великого актера Николая Дмитриевича Мордвинова.
Ольга – автор данных заметок, Ольга Евгеньевна Суркова, критик, тогда научный сотрудник Института теории и истории кино.
Лариса – Лариса Павловна, жена Андрея Тарковского.
Акт первый
Тарковский. Вот послушайте, Евгень Данилыч, эта знаменитая встреча Гамлета с Офелией, после его свидания с призраком… Мне видится, что Гамлет уходит, а Офелия цепляется за него и ничего не понимает: то он был с ней нежным, прекрасным, умным, неземным… А теперь перед ней какая-то сволочь. Он вдруг стал сволочью! И я сделаю такой проход: Офелия идет, а Гамлет вдруг так грубо схватил ее за платье и рванул. А молний-то тогда еще никаких не было, так что платье будет на пуговицах – то есть пуговицы летят, платье рвется, и она от неожиданности резко оборачивается к нему… А мы ее в этот момент специально высветим, прямо-таки вылепим желтым светом, то есть тело окрасится желтым…
А платье у нее будет красное… И она как полусумасшедшая смотрит на него… А затем, уже в сцене действительного ее безумия, я хочу одеть их с Королевой в одинаковые красные платья. Потому что…
Прежде… Она носила такой костюм, вроде мальчика-пажа. Была вполне простой, реальной девицей: верхом каталась, обожала охотиться. Ведь, думаю, так это было на самом деле! А все эти привычные знаменитые ужасные корсажи, в которые обычно заковывают Офелию… Они были для гостей, балов, когда женихи приезжали свататься… Словом, необходимый политес… Не более того…
А вот любовь? Любовь-то ее принадлежала Королеве! Вот к кому была направлена ее любовь! Вот в кого она влюблена и кому она смертельно завидует. Вот о чем она мечтает по-настоящему. И эта ее главная мечта вдруг открывается Гамлету, и потому он начинает ее травить. Порочность вдруг повисает в воздухе, становится для него абсолютной реальностью. Только в такой атмосфере естественно брату убивать брата. Здесь настоящее зерно пьесы. Иначе исходная ситуация всего сюжета воспринимается вполне условно. Вот в чем дело!
Тогда закономерен приход нового Короля. Король! Новый Король Датский! Клавдий рожден этой атмосферой гнилья: МУЖИК! А потому и Король! А не просто низкий интриган… Super!
Под общий хохот Тарковский подытоживает:
Ну, женщины поняли, о чем речь… Это и в зале должно быть понятно… Что? Нет?
Сурков. Но в такой трактовке, Андрей, только не Ларионов, о котором вы говорили, должен играть короля…
Тарковский. Только Гамлет, сын своей матери и своего убиенного отца, в маниакальном экстазе может думать о новом избраннике матери только, как о Короле. Он не понимает главного: что перед ним прежде всего МУЖИК, ставший теперь Королем, а не простой прохвост и интриган, каким его принято обычно изображать…
Сурков. Тогда берите Рехвиашвили!
Калмыкова. Конечно! Чтобы он ощущался мужчиной! А то Ларионов последнее время слишком ожирел, расплылся…
Тарковский. Может быть, насчет актеров вы правы… Но пока я еще не хочу об этом думать конкретно и до конца, потому что страшно, что, может быть, вообще ничего не состоится…
А Полоний будет у меня человеком, который всех успокаивает… Мало ли чего он видел при дворе… Хотя король-то – убийца! Но Гертруда должна быть не просто обманутой женщиной, а бабой, которая полюбила убийцу, понимаете? С этим ничего нельзя сделать – кто знает, за что любят убийцу? Она должна быть очень чувственной бабой. Женщина, которая уже не владеет собой. Поэтому оскорбленный Гамлет, ее сын, бросает ей в лицо что-то вроде: «Ты – моя мать, но ты – сука!» А она всего лишь изображает какое-то потрясение: «Ах, ты мой сын, и как это ты смеешь со мной так разговаривать, а?» Помните эту сцену?
Сурков (цитирует по памяти). «Вы позабыли, кто я? Так пусть же с вами говорят другие…» – «О, молчи, довольно! Ты уши мне кинжалами пронзаешь. О, пощади!»
Ольга Евгеньевна Суркова — киновед, с 1982 года живёт в Амстердаме. Около 20 лет дружила с Тарковскими и даже какое-то время была членом их семьи. Все эти годы находилась рядом с ними и в Москве, и позже в эмиграции. Суркова была бессменным помощником Андрея Тарковского в написании его единственной книги «Книга сопоставлений», названной ею в последнем издании «Запечатлённое время». Книга «Тарковский и Я» насыщена неизвестными нам событиями и подробностями личной биографии Тарковского, свидетелем и нередко участником которых была Ольга Суркова.
Дорогой друг!Перед вами первый номер нашего журнала. Окинув взором современное литературное пространство, мы пригласили на нашу поляну тех, кто показался нам хорошей компанией. Но зачем? — вероятно воскликните вы. — Для чего? Ведь давно существует прорва журналов, которые и без того никто не читает! Литература ушла в Интернет, где ей самое место. Да и нет в наше время хорошей литературы!.. Может, вы и правы, но что поделаешь, такова наша прихоть. В конце концов, разориться на поэзии почетней, чем на рулетке или банковских вкладах…
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.