Тарих-и Салими - [56]

 Чарджуй[ского вилайата] сразу же предприняли наступление, открыв огонь из пушек и винтовок. Из рук ишан-казия, предводителя отряда /162б/ Чарджуя, они захватили пушки. Было убито множество людей. /183/ Упомянутый казий бежал в неизвестном направлении. Разбежались и все нукеры. [Стих]: «Торговцу инжиром — лучше торговать инжиром». В связи с назначением казия командующим войсками мне вспомнился рассказ. Когда какой-то уголок постройки мусаллы 318[427] в Герате был разрушен, гератский государь Бадиаззаман 319[428] велел его отремонтировать. Ловкие мастера, очистив [развалившийся угол здания], обнаружили бычий рог. Он с обеих сторон был заткнут. Рог поднесли государю. Что содержится в роге? По этому поводу всякий высказывал свои догадки. Один человек сказал, что в нем жемчуг, оставшийся от расходов на постройку. Другие говорили, что там драгоценная жемчужина. Так каждый высказал свое предположение. Наконец бычий рог вскрыли. Изнутри выпал сверток бумаги. На бумаге сплошь были написаны слова: «вор-вор» 320[429]. Все удивились. Государь спросил о тайне этих [слов]. Некоторые сказали, что это дело сумасшедшего. Другая группа людей говорила: «Это — дело шута». Третья группа сказала, что «это письмо — упражнение детей». Государь сказал: «Это дело ни рук безумца, ни шута и ни детей, это — дело разумного человека». В конце-концов пригласили из Индии одного мудреца и показали ему [бумагу]. Ученый мыслитель, как только увидел [написанное], рассмеялся и сказал: «Из-за этого вы позвали меня? /163а/ Это письмо, действительно, полно смысла. То есть каждый поступает по мере своей степени, «вор-вор»: государь — подобно государю, воин — подобно воину, улемы — подобно улему, подданные — подобно подданным. Каждый человек — знаток своей специальности». Возьмем командование армией. Представьте себе: [военное искусство] и казийство, разве они совместимы.

Большевики предприняли наступление прямо на крепость Чарджуя и овладели крепостью и [накопленным] /184/ в течение многих лет имуществом и богатством упомянутого правителя. Те, которые находились в крепости, были перебиты. Крепость была сожжена дотла. [Здания] базарной площади и дома всех жителей тоже были преданы пожару. Благоустроенную крепость превратили в развалину. Упомянутые кошбеги и правитель еще до этого происшествия пошли к берегу и не добились цели, [пройдя] немного вверх по реке, на лодках переправились [на другую сторону] и прибыли в Бухару. В то время, когда я направлялся в Якка-тут, то по дороге их встретил и справился о здоровье. После того, как упомянутый правитель был смещен, он вместе с несколькими человеками покинул Чарджуй; свою домашнюю утварь он спрятал в одном из амлаков Чарджуя. Сам [Мухаммад Юнус бий диванбеги], положившись на милость государя, напротив города Наразим 321[430] переправился через реку [Амударью] и прибыл в Бухару. Давно предопределено, что [стих:] «Разум и богатство родственны», поэтому, [если человек] лишается богатства, уходит и разум. Он направился прямо к /163б/ нашим войскам. По правде говоря, [дело было] нечисто. [Правитель Чарджуя] ехал не обычной дорогой, по каким-то соображениям он ехал вдоль железной дороги и проезжал примерно в двух тысячах шагов от Якка-тута. Случайно той ночью было темно, шел дождь. Мне сообщили: вдоль железной дороги едет множество конных в сторону Бухары. Их преследуют также сто туркменов текке. Услышав эту весть, я немедленно двадцати афганцам и двадцати туркменам из Бурдалыка велел зарядить пушки и поднял на ноги нукеров войска. Они стали готовые [к встрече с врагом]. Тут ушедшие вперед туркмены и афганцы задержали и привели чарджуйского правителя Мухаммад Юнус-бия диванбеги вместе [185] с его восемнадцатью спутниками, в жалком состоянии. Мы их спешили. Безжалостные афганцы, крича: «Он джадид, убью!» — собирались стрелять. Я их остановил. Упомянутого [диванбеги] вместе с его людьми, связав, бросили в сенях. До рассвета их сторожили сами афганцы. Так как кошбеги и удайчи сообщили его величеству, что [Мухаммад Юнус-бий] дал слово большевикам, я не старался вмешиваться в дела афганцев.

Короче говоря, мы нашли его полную денег переметную сумку /164а/ и вместе с деньгами его людей сосчитали в присутствии предводителя и афганцев. Выяснили, что всего имелось: семьдесят два рубля деньгами, одно большое бриллиантовое кольцо и два золотых [украшения], доставшиеся ему от высочайшего двора, восемнадцать лошадей. Их посадили на арбу с двумя сопровождающими и я, выражая покорность [его величеству], отправил их ко двору, в убежище справедливости. Как только моя докладная была получена, [эмир] упомянутого правителя с его людьми передал моему сыну, чтобы их отвели в нижний двор и держали под арестом.

Ушедшие в Каюк-Мазар и Кызыл-типпа топчи-баши и предводители [сражались] несколько дней с большевиками, отступавшими от Кагана, и [после долгих] перестрелок из пушек и винтовок губернатор большевиков Колесов прислал письмо 322[431]: «Я хочу заключить мир. Мы пошлем письмо, которое свезут в Чарджуй и большевики Чарджуя, Мерва и Ашхабада тоже остановят боевые действия». Это письмо отправили его величеству. Согласно высочайшему приказу люди вазарат-панаха верхнего [кошбеги то письмо] доставили мне. Я через своего человека отправил в Чарджуй. Поступили также еще три-четыре письма, которые я одно за другим со своими проводниками отправлял в Чарджуй. Но истинное положение дел было неизвестно. От людей, /186/ уносивших записки, никаких вестей не было. /