Тарих-и Салими - [48]
На станции Каган, расположенной в одном фарсахе от благородной Бухары, в упомянутом году в месяце сафаре, [соответствующем] началу [солнечного] месяца каус 288[397], /140б/ то есть зимой [большевики] 289[398], введенные в соблазн джадидами, ждали [удобного] случая, тщетно надеясь на исполнение их лживых обещаний. Его величество Саййид-эмир Мухаммад Алимхан, заметив признаки неприязни среди большевиков, велел прибежищу власти Рахматулла ходже 290[399] бию, казначею, устроить торжество. Под предлогом торжества были призваны на /158/ копкари-таз 291[400][мужское население] туманов Бухары и Мийанкаля 292[401], вилайатов Кермине, Зийауддин, Хатырчи и Нур-Ата. Собралось большое количество людей. Им были отведены жилища близких от царского дворца Ситара-и Махаса. [Эмир] ежедневно выдавал им от тридцати до сорока козлов. А сам, поднявшись на крышу дарваза-хане 293[402] чарбага, ставил царский шатер и оттуда любовался. Собрались тысячи зрителей. Таким образом прошло пятнадцать дней. Большевики не ушли из Кагана и продолжали находиться там. По окончании торжества, [устроенного] упомянутым казначеем, его отец, вазарат-панах Низамаддин Ходжа-бий кошбеги с высочайшего соизволения также начал празднества. Как и в предшествующие торжества от высочайшего дворца его светлости покойного эмира [Саййид Абдулахад-хана], чье место в раю, до вновь построенного высочайшего дворца того царственного государя на протяжении около пятисот шагов [кошбеги], расстилая под ноги [эмира] пайандаз из камки с тканными на нем благословенными текстами, под ноги государя, опоры справедливости, бросал множество монет из золота. И слуги высокого дворца и присутствующие подбирали столько, сколько каждому выпадало на долю, за что оставались довольным и молились за долгую жизнь и высочайшее царство [эмира]. /147а/ Ежедневно он поочередно приглашал всех слуг-благожелателей далеких и близких и угощал их различными явствами. Каждый день [эмир] выдавал на козлодрание от сорока до ста козлов. Но в эти дни дороговизны и голода цены были столь [высоки], что за исключением шахского двора у других людей ничего не имелось. Каждого козла покупали за четыреста-пятьсот тенег. Дороговизну и страшный голод того времени я описываю еще и потому, что подобное в летописях никем не упоминается и язык не в силах рассказать это /159/. Короче говоря, подобного рода расходы кошбеги делал на протяжении целого месяца празднования. В течении празднеств тремстам человекам из слуг высочайшего двора, слуг нукеров [разных] отрядов, людей упомянутого кошбеги и джигитов туманов Мийанкала были пожалованы различные султанские [отличия]. Пишущий эти строки с самого начала этих празднеств находился при высочайшем стремени. Тогда я представил список двадцати двух человек своих людей для производства в благословенные чины высочайшего двора. Моего главного мирзу, иранца Мирзу Мухаммад Шарифа, мирахура [эмир] удостоил чином токсабы; четырех моих джибачиев — чином караул-беги, пятерых мирза-башиев — чином джибачи; остальных [повысил] в чин мирза-баши с вручением им султанского указа и по полному комплекту благословенной верхней почетной одежды, за что все они молились за незыбленность государства. Я тоже удостоился подарка трех наборов верхней одежды из цветастой парчи высшего сорта, куска европейского бархата и куска марли.
С начала празднеств казначея /147б/ и вазарат-панаха прошло уже сорок восемь дней 294[403], но празднества все еще продолжались. [В день] пятницы губернатор большевиков Колесов прислал его величеству со станции Каган письмо, которое содержало в себе требования из восьми пунктов. Там подчеркивалось, что «если вы эти требования примите, то мы, как прежде, останемся в дружественных отношениях. В противном случае, мы предпримем наступление на Бухару со своим войском и артиллерией. До завтрашнего дня, субботы, пришлите свой ответ, мы ждем вашего ответа» 295[404]. Его величество, прочитав его письмо, послали за всеми сановниками, улемами, военачальниками высокого государства и велели собраться всем в чарбаге Ситара-и Махаса, /160/ который был высочайшим пристанищем [эмира]. Здесь [эмир] просил совета как ответить на письмо [Ф. Колесова]. Все слуги и богомольцы благословили высочайшее государство и, прочитав требования, убедились в том, что все требования большевиков были требованиями и желаниями вышеупомянутых джадидов. В случае принятия [этих условий], не осталось бы и следа от шариата и правительства, управление Бухарой и вся богоспасаемая страна, все довольствия и веселья достались бы джадидам. В случае непринятия [требований], большевики [поверили] бы ложным заверениям джадидов, согласно которым тридцать тысяч джадидов находятся в Бухаре в полной боевой готовности и поднимутся против эмирской власти, откроют ворота и сдадут им [город]. И Колесов, действуя по наущению джадидов, с войском /148а/ и артиллерией движется на город Бухару. Необходимо было на его письмо для первого раза отправить наставительный ответ. И самим [нужно] было сегодня же составить высочайшее благословенное [послание] и отправить ко всем амлакдарам и казиям, чтобы подданные туманов немедленно явились сюда [в Бухару]. Также распространить по всей богоспасаемой стране высочайший указ, чтобы все слуги [предводители] нукеров и борцы за веру прибыли [в Бухару]. Согласно высочайшему милосердному [указу] слуги и чиновники, махрамы и ясаулы разъехались по всем направлениям, чтобы объявить [высочайший указ]. Затем несколько человек слуг-богомольцев, купцов и я зашли в особый двор и составили черновик ответного письма [Ф. Колесову]. [Письмо] представили перед лучезарными очами [эмира] и согласно высочайшего позволения поехали в город.
