Тарих-и Салими - [43]

/. Я испытывал большое душевное страдание, [когда думал], что благороднейший посланник [Аллаха], да благословит его Аллах и да приветствует, сидя выслушал через архангела Гавриила, да приветствует его [Аллах], божественное небесное откровение, так почему же эти слова, не имеющие смысла, все слушают стоя? Содержание упомянутого манифеста не стоило такой степени уважения, потому что оно является изобретением нескольких христиан и джадидов. В нем не было ни стихов Корана, ни слов из хадисов, а был просто набор слов о свободах. Во всяком случае, будь он Кораном, то все равно его читали бы сидя.

Короче говоря, после окончания чтения его величество вышел оттуда и направился к своему трону. Христиане и джадиды, довольные, горячо поздравили друг друга. Одну отпечатанную пачку, — тысячу или больше из тех прочитанных, но не имеющих значения листов [манифеста], они раздали каждому в руки. Люди, бывшие в упомянутом собрании, начиная с высших чинов и кончая малыми, не понимая сути дела, стали как можно скорее хватать из /143/ рук христиан [листы], их они считали своим благополучием. Среди собравшихся возникла суматоха.

Так прошла ночь. В субботу [с утра] джадиды с несколькими красными знаменами и флагами [вышли на демонстрацию]. Одна толпа шла со стороны перекрестка, подняв красные флаги, и устроила митинг на площади медресе Кукалдаш. Другая толпа тех [джадидов] шла со стороны /131а/ [улицы Хиабан], поднимая колеблющиеся красные знамена, бессмысленным шумом и криками вызывая сумятицу. Некоторые из них под знаменами танцевали. Несколько вожаков слабоумных джадидов осыпали [танцующих] розами и сахаром. [Все это] происходило в Бухаре. По милости и великодушию Аллаха и молений распорядителя законами освященного шариата мусульмане и богословы отвернулись от этой гадости. Они, собравшись со всех сторон по пятьдесят человек, стали окружать [демонстрантов]: некоторых задержали, большинство разбежалось. Знамена и флаги были поломаны и разорваны в клочья. Улемы и подданные, узнавшие о происшедшем, собрались на Регистане у подножья высочайшего Арка и били тревогу. Его величество заперся в царской цитадели. Узнав о сборище улемов и шуме подданных, [эмир] вышел наверх высочайшего Арка. От этого движения джадидов шум в городе еще больше увеличился. Перед этим мулла и поэт джадидов Айни 252[361], джадид Мир Баба 253[362] и джадид-торговец ситцем Назири 254[363], поднявшись на высочайший Арк, просили у Мирзы Насруллы достать им музыку ради увеселения. [Нукеры] их задержали и для успокоения [взволнованных] подданных в день воскресенья всех троих вывели на Тахта-пул 255[364], дали в наказание каждому по семидесяти пяти палок и бросили в тюрьму. Иранцев Ходжи дадхо и Мирзу Сахба, которые /131б/ были украшением трона джадидов, тоже /144/ арестовали и посадили в тюрьму. Благодаря этим мероприятиям его величества волнение среди людей утихло и они разошлись. Но прошло еще два-три дня, пока наступило полное спокойствие.

В следующую пятницу к 10 часам утра индакчи 256[365] опять пригласили всех улемов и военачальников в высочайший Арк. Мы пришли. В пятничной мечети Арка были постланы ковры, всюду было убрано. Как только мы собрались спросить удайчиев [о причине вызова], Мирза Насрулла кошбеги вышел из своего двора и обратился к удайчиям: «В гостиную Рахим-хана пригласите сегодня и махрамов, сановников, так как прибудут многие». Я спросил Мирзу Насруллу: «Что за причина этого собрания?» Он ответил: «Сегодня сюда опять прибудет русский консул со своими помощниками, и в их присутствии все собравшиеся скажут, что манифест, зачитанный в прошлую пятницу, ими принимается». Я сказал: «В прошлую пятницу люди, не зная в чем дело, выслушали упомянутый манифест, но вчерашние волнения открыли нам глаза. [Я полагаю], что вы совершили ошибку. Теперь думайте о выходе из этого положения. Никогда народ не будет склонен принять возвещенного. Не знаю до чего доведет вред от него?» Мирза Насрулла, рассердившись на эти слова, молча вышел. Словом, мы зашли в гостиную Рахим-хана. Она была переполнена улемами и военачальниками. На веранде упомянутый гостиной стояли: консул с тремя своими помощниками и несколько человек коварных /132а/ джадидов, их глава, заместитель упомянутого кошбеги Мирза Мухиддин 257[366], из видных торговцев Бухары, опустошитель султанской казны Хаджи Абдусаттар со всклоченной бородой и дети влиятельных представителей духовенства, достойные преждевременной смерти. В этот момент явился Мирза Насрулла. Его сейчас же окружило несколько человек из военачальников. Мулла /145/ Имамаддин алам 258[367] и четыре улема, уполномоченные [нами], спросили: «Что за цель заставить волноваться весь этот люд?». Он ответил: «В России настала свобода и здесь также для спокойствия подданных будет установлена свобода и все дела будут оканчиваться благополучно». Уполномоченные сказали: «Все эти ваши деяния кроме разврата народа никакой другой цели не имеют и мы ради этого дела готовы ехать в Петербург, ибо нет возможной свободы». Мирза Насрулла, видя, что хитрость и обманы не пройдут и все тщетно, вышел и, не отставая от его величества, прибежища царства, провел его [в гостиную]. Его величество эмир зашел в гостиную, сел на свое место и, оказывая милость, сказал: «Примите свободу ради меня. Я тоже человек и все эти мои начинания ради вашего блага и спокойствия». Но все закричали: «Пока мы живы, такого рода свободы мы никогда не примем. /