Тарч - [5]

– Это что, там – зомби? – в другое время Максим отнесся бы к подобному заявлению исключительно с иронией, но увиденное на лестничной площадке не оставляло поводов для шуток.

Кирилл ответил вопросом:

– Оружие есть?

– Да, откуда? Ты же знаешь, что нет.

– Плохо. Так что твои? – Кирилл сделал движение, как будто хотел заглянуть за косяк дверного проема, в сторону зала и спальни.

– Уехали вчера в обед, в деревню. Отвез их обоих, и Надю, и Катю. Завтра за ними планировал.

– Ясно. Хорошо.

Кирилл замолчал, уставился в стену и о чем-то задумался.

– А у тебя Лена там? – Максим кивнул в сторону квартиры соседа.

– Лены нет.

– Тоже уехала?

– Нет.

– А где?

– Нет ее больше.

– Вы что, все-таки разошлись?

– Макс. Ее больше нет. Вообще.

Кирилла с Леной нельзя было назвать счастливой парой. Начинался их роман ярко, на зависть подружкам, даже немного напоказ. Высокий, спортивный, успешный по меркам их города Кирилл, получивший в компании очередную, какую-то совершенно запредельную для своих двадцати пяти лет, должность, умел красиво ухаживать, работая скорее на публику, чем от большого желания угодить избраннице. Лена, первое время для вида строившая из недотрогу, с головой окунулась в новый роман, по-женски забыв предыдущие неудачные любовные опыты и даже первый брак, закончившийся через полтора года невнятным, не вызвавшим никаких эмоций разводом. С бывшим мужем, да и со всеми бывшими, девушка отношений не сохранила, друзьями не оставалась, старательно пестуя плохие воспоминания, чтобы в следующий раз, как она говорила: «Не нарваться на такого же козла». Кирилл же предстал настоящим рыцарем в сверкающих доспехах: умный, элегантный, предупредительный. Приходил с цветами, приглашал в кино и кафе, очаровал подружек и даже маму, пожалуй, и научившую дочку относиться к мужчинам с недоверием, а к отношениям подходить с сугубо прагматичной стороны.

Полугодовой конфетно-букетный период органично и ожидаемо закончился предложением руки и сердца. Произошло это на свадьбе подруги, под музыкальный аккомпанемент и фейерверк, и Лена ответила незамедлительным согласием. Но как нередко бывает, совместная жизнь после свадьбы обернулась для влюбленных, Максим иногда думал, что они оба были больше влюблены в самих себя, чем друг в друга, чередой непонимания и бытовых проблем. Не то, чтобы Лена хотела красивой жизни и бежала от «бытовухи», и не то, чтобы Кирилл не хотел идти на компромисс, но непрекращающиеся трения вокруг банальных, казалось бы, вещей, преследовали пару постоянно. Кирилл несколько раз уходил из своей же квартиры, демонстративно собирая вещи и снимая жилье посуточно в соседнем доме, куда тут же звал Максима отмечать очередной виток свободной жизни. А потом, после недели пьянства и страданий, возвращался к единственной и ненаглядной. Лена к маме не уезжала даже после самых больших и обидных ссор, понимая, что ей возвращаться будет не так просто, но и не скрывала, что в жизни муж оказался намного более ленивым и безынициативным, чем казался в период ухаживаний.

Постоянные трения, ссоры, уходы и возвращения съедали не только силы и нервы, но и годы. Дети укрепляют брак, иногда склеивая совершенно распавшиеся отношения, но за десять лет совместной жизни, изрядно подпорченных чередой семейных кризисов, Кирилл и Лена так и не решились завести ребенка. А теперь оба были не уверены, что это им вообще нужно. Последний год пара балансировала на грани развода, но каждый раз, когда Кирилл напивался и начинал откровенничать с Максимом, безграничная любовь к хорошей, но стервозной и изрядно надоевшей жене, была главной темой вечера. Так и жили: Лена жаловалась на мужа Наде, а Кирилл изливал душу Максиму.

– Она напала на меня. Я спал еще. Ничего спросонья не понял, – неожиданно начал рассказывать Кирилл, вырывая Максима из воспоминаний – Вцепилась в руку зубами. Да так, что у меня чуть глаза на лоб не полезли. Я оттолкнул, выругался, говорю, ты что, совсем с ума сошла? А она на меня даже не смотрит. Ну… то есть смотрит, но не так, как когда слушают, а только чтобы снова напасть.

Кирилла говорил медленно, делая между фразами большие паузы, словно воспоминания давались ему с трудом.

– Ору на нее, а она снова на меня бросается. В бедро вцепилась и пытается укусить. Представляешь? Я ее снова толкнул. И вдруг знаешь, чувствую, вот он, повод. Сколько лет ей вмазать хорошенько хотел. Так, чтобы звезды из глаз, и губы в кровь. Но нельзя, она же женщина. А тут повод – лучше не придумаешь. С кровати соскочил, с другой стороны, а она в обход пошла, снова напасть.

Голос у Кирилла начал срываться, но пока было непонятно, от чего это – от ярости или наворачивающихся слез.

– И глаза у нее знаешь… такие… отсутствующие. Вроде и на тебя смотрит, а как будто стекляшки вместо глаз. Круглые стеклянные глаза… Ну, я и решил вмазать ей хорошенько. Пусть в себя придет. Подходит она, и я влепил ладонью в скулу. Кулаком хотел, но потом подумал, могу ведь и шею сломать.

Кулаки у Кирилла действительно были внушительного размера, а поставленным ударом он мог вырубить и некрупного мужика.

– У нее голова знаешь, так, мотнулась, вместе с плечами, а она даже не замедлилась. Подходит, за лицо и шею хватается, зубами тянется. Я понял – дело плохо. Пнул ее в живот, повалил, ударил несколько раз, чтобы не дергалась. Затихла. Руки и ноги простыней связал, не отходя от кассы. Поднял на кровать, положил на спину и пока в отключке – пошел в скорую звонить. Ну, а куда еще? Не в ментовку же. Они сразу заметут. Хотя скорая все равно сообщит им, и все равно заметут. Ну, хоть время будет жену в порядок привести.