Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма - [19]

Жидам сердешним заздро стало,

Що й невеличкого царя

І з кізяка хоч олтаря

У їх немає. Попросили

Таки старого Самуїла,

Щоб він де хоче, там і взяв,

А дав би їм, старий, царя.

Отож премудрий прозорливець,

Поміркувавши, взяв єлей

Та взяв от козлищ і свиней

Того Саула здоровила

І їм помазав во царя.

Саул, не будучи дурак,

Набрав гарем собі чималий

Та й заходився царювать.

Так, очевидно, представлял себе Тарас Григорьевич сущность царской власти.

Дивилися та дивувались

На новобранця чабани

Та промовляли, що й вони

Таки не дурні. «Ач якого

Собі ми виблагали в Бога

Самодержавця».

И здесь самодержавие (не иначе - рука Москвы).

«А от Саула отступил Дух Господень, и возмущал его злой дух…»

А Саул

Бере і город, і аул,

Бере дівча, бере ягницю,

Будує кедрові світлиці,

Престол із золота кує,

Благоволеньє оддає

Своїм всеподданійшим голим.

І в багряниці довгополій

Ходив по храмині, ходив,

Аж поки, лобом неширокий,

В своїм гаремі одинокий,

Саул сердега одурів.

Незабаром зібралась рада.

«Панове чесная громадо!

Що нам робить? Наш мудрий цар,

Самодержавець-господар,

Сердешний одурів…»

«… Давид, взяв гусли, играл, - и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него.»

А вот интерпретация «широкого лобом» кобзаря:

… Заревла

Сивоборода, волохата

Рідня Саулова пузата,

Та ще й гусляра привела,

Якогось чабана Давида,

«І вийде цар Саул, і вийде, -

чабан співає, - на войну…»

Саул прочумався та й ну,

Як той москаль, у батька, в матір

Свою рідоньку волохату

І вздовж, і впоперек хрестить.

А гусляра того Давида

Трохи не вбив. Якби він знав,

Яке то лихо з його вийде,

З того лукавого Давида,

То, мов гадюку б, розтоптав

І ядовитую б розтер

Гадючу слину.

Саул не знал, но мы-то знаем, что Мессия - потомок Давида. Теперь становится понятна фраза Тараса Шевченко:

Наробив ти, Христе, лиха!

Какого же зла наделал Христос? И кому? Ответ давно известен: врагу рода человеческого, князю мира сего. Ему и служил Шевченко, продавший душу свою за славу. И еще якобы за Украину. Но это ложь. Ибо счастье ни Украины, ни украинцев невозможно минуя Господа. Князь мира сего распоряжается мирскими благами. А они только и существуют для кобзаря. Их только он и обожествляет: «… Почему же не верить мне, что я хотя к зиме, но непременно буду в Петербурге? Увижу милые сердцу лица, увижу мою прекрасную академию, Эрмитаж, еще мною не виданный, услышу волшебную оперу. О, как сладко, как невыразимо сладко веровать в это прекрасное будущее. Я был бы равнодушный, холодный атеист, если бы не верил в этого прекрасного бога, в эту очаровательную надежду» (1857).

Что и говорить, опера - это райское наслаждение (вроде «Баунти»). И не она одна:

Хоч молись перед тобою,

Мов перед святою…

Красо моя молодая… (1847)

І станом гнучким, і красою

Пренепорочно-молодою

Старії очі веселю.

Дивлюся іноді, дивлюсь,

І чудно, мов перед святою,

Перед тобою помолюсь… (1850)

Обожествление земного имеет изнанкой приземление Святыни и низведение ее в прах.

7. Дева Мария и Христова Церковь

Вот поэма «Марія» (1859), написанная якобы по библейским мотивам. Вначале автор перепутал Богородицу с обнаженной натурщицей, заставляя вспомнить одного из сыновей Ноя по имени Хам. Затем Мария поет (голосом кобзаря):

«Раю, раю!

Темний гаю!

Чи я молодая,

Милий боже, в твоїм раї

Чи я погуляю,

Нагуляюсь?»

Что у него болит, о том кобзарь и говорит. Но зачем же вкладывать свои желания в уста Богородицы? Разве что для богохульства.

Вместо Ангела Божия - веселый молодой парубок.

Вместо Благовещения - революционная пропаганда.

Вместо схождения Святого Духа - пошлость «в ярочку», привычная для Т. Шевченко.

А ведь Спаситель предупреждал: «Кто будет хулить Духа Святого, тому не будет прощения вовек, но подлежит он вечному осуждению» (Мк. 3:29).

Евангелие христиане читают стоя. Кобзарь же, войдя в раж, стал неудержим в своей лжи: для него не было ни Воскресения Христова, ни схождения на учеников Духа Святого, ни основания Христом Святой Соборной Апостольской Церкви. А было вот что:

Брати його, ученики,

Нетвердії, душеубогі,

Катам на муку не дались,

Сховались, потім розійшлись,

І ти їх мусила збирати…

Отож вони якось зійшлись

Вночі круг тебе сумовати.

І ти, великая в женах!

І їх униніє, і страх

Розвіяла, мов ту полову,

Своїм святим огненним словом!

Ти дух святий свій пронесла

В їх душі вбогії! Хвала!

І похвала тобі, Маріє!

Мужі воспрянули святиє,

По всьому світу розійшлись.

І іменем твойого сина,

Твоєї скорбної дитини,

Любов і правду рознесли

По всьому світу. Ти ж під тином,

Сумуючи, у бур'яні

Умерла з голоду. Амінь.

Вот вам и Успение Богородицы. А вот - дальнейшая история Церкви:

А потім ченці одягли

Тебе в порфіру. І вінчали,

Як ту царицю… Розп'яли

Й тебе, як сина. Наплювали

На тебе, чистую, кати;

Розтлили кроткую!

Антицерковный дух Тараса Шевченко неистребим:

Зацвіла в долині

Червона калина,

Ніби засміялась

Дівчина-дитина…

… Якого ж ми раю

У бога благаєм?

Рай у серце лізе,

А ми в церкву лізем,

Заплющивши очі… (1849)

Радетель за чистоту апостольской веры (мы видели, как он отделал апостолов) поливает грязью Отцов Церкви, которые для него являются лжеучителями: «О, святые, великие, верховные апостолы, если бы вы знали, как мы запачкали, как изуродовали провозглашенную вами простую, прекрасную светлую истину. Вы предрекали лжеучителей, и ваше пророчество сбылось. Во имя святое, во имя ваше так называемые учители вселенские подрались, как пьяные мужики на Никейском вселенском соборе».