Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - [10]

– Пипа и правда немножко располнела, – признала она осторожно.

– Вот и я говорю! Еще половина этого «немножко», и в Тибидохсе придется усиливать лестницы, – кивнул Ягун. – А теперь момент! Ич! Ни! Сан!

Он поочередно отщелкнул все три зажима и, сняв с пылесоса крышку, извлек из мусоросборника конспекты и покрывало. Конспекты Таня сразу схватила, а покрывало так провоняло русалочьей чешуей, что пришлось испепелить его боевой иск-рой. Никаких иных способов спастись от назойливой вони не существовало.

– Знаешь, за что я тебя люблю? За то, что ты выше быта! – заискивающе сказал Ягун.

Таня мрачно подула на раскалившийся перстень. В комнате настойчиво пахло болотом.

– Кто тебе сказал, что я его выше? – спросила Таня с сомнением. Только что она в очередной раз убедилась, что дружить с Ягуном нелегкий труд.

– Ты должна быть выше! Человек, способный перегрызть глотку ближнему своему из-за покрывала, не достоин носить высокое имя «Татьяна», – коварно сказал Ягун и добавил: – Кстати, я ведь к тебе по делу.

– По какому делу?

– Ты в курсе, что через две недели – год, как мы закончили Тибидохс?

Таня была в курсе.

– Ага… Народ разлетелся кто куда. В магспирантуре мало кто остался. Кое-кто пишет, но многие пропали с концами.

Таня повернулась и посмотрела на кровать Склеповой, пустовавшую с тех пор, как одиннадцать месяцев назад Гробыня покинула Тибидохс. Рядом одиноко поскрипывал скелет Дырь Тонианно. Изредка по его руке от плеча и до запястья пробегала волна. Ржавая шпага звякала. Дырь Тонианно тосковал. Будь он человек, о нем сказали бы, что он похудел и осунулся. Однако скелет осунуться не мог, и в этом было его преимущество, хотя и грустное. Пипа, не закончившая еще учиться, так как она поступила в школу позже, переехала в освободившуюся комнату Верки Попугаевой, и Таня смогла вкусить все удобства отдельного проживания. Правда, удобства эти были скорее надуманные, поскольку Тане нередко бывало скучновато. Лучше уж Пипа, чем совсем никого.

– А давай соберем народ снова! На годовщину выпуска! Сарданапал и Медузия не против, – радостно сообщил Ягун. Он явно собирался сделать это как-то более торжественно, но не удержался и выпалил сразу.

– Ты что, серьезно? Преподы разрешили? – усомнилась Таня.

Играющий комментатор с негодованием выпрямился.

– Серьезно? Я? Терпеть не могу это слово! От него веет жутким занудством!

– Так они разрешили?

Ягун хитро прищурился.

– Как тебе сказать? Что такое, в сущности, вечер встречи? Слетелись люди на пять-шесть часиков. Вспомнили прошлое, потрепались, выпили тайком бутылочку амброзии, посмотрели друг другу в ясные очи, обменялись номерами зудильников, по которым никто никогда не будет звонить, и все – пора разлетаться… Нетушки! Мне этого мало. За такой короткий срок я не успею эмоционально прочухаться.

– И что? – нетерпеливо спросила Таня.

– А то, что я выпросил у преподов ТРИ ДНЯ! – радостно завопил Ягун. – А то и больше чем три, понимаешь? Как карта ляжет! Поклеп разворчался, что не сможет найти столько свободных комнат, но тогда бабуся – хех! – сказала, что положит всех, кому не достанется мест, в магпункт, и ему пришлось заткнуть фонтан аккуратно свернутой тряпочкой… Комнаты – ха! Я вообще не верю, что кто-то будет спать эти три дня. В мире существует столько взбадривающих заклинаний!

Таня уставилась на Ягуна с радостным недоверием.

– Три дня? И Медузия с Зуби не против?

Ягун замялся. Пижонство в нем боролось с фактами.

– Они согласились на удивление быстро. Их даже не пришлось колотить головой о колонны…

– Ягун! Ты лжешь как сивый… как симпатичная старая лошадка некогда мужского пола, – воскликнула Таня.

– Ну хорошо! Я попросил бабусю. Бабуся – Соловья, Соловей – Зуби, та – Медузию, и они обе уломали Сарданапала… Ну не Тарарах же будет палки в колеса ставить? Даже Поклеп скрипел значительно меньше, чем можно было ожидать. Реально против только Безглазый Ужас, но, поскольку он призрак, к его мнению никто всерьез не прислушивается.

– А он против?

– Не то слово. Рвет и мечет. Швырнул в Сарданапала свою голову. Так и ушел без нее, натыкаясь на стены!

Таня поморщилась. Ужас всегда любил хорошо отрежиссированные, постановочные истерики. Чего стоила одна его привычка раз в месяц, строго по расписанию, звенеть кандалами и, завывая, шататься по подвалу, пугая нервных первокурсников?

– Странный он какой-то. Ему-то какое дело? – спросила она.

– Обычная история. С призраками вечно что-то не так. Пророчествует, что все скверно закончится, что мы не знаем историю Тибидохса и прочая чушь в том же духе, – отмахнулся Ягун, но тотчас, вспомнив о чем-то, приуныл.

– Правда, может, скоро и Тибидохса никакого не будет, – добавил он грустно.

– Как это? – встревожилась Таня.

Ягун огляделся и, убедившись, что никого нет рядом, поманил ее к себе.

– Ты умеешь хранить секреты? Тогда слухай сюды!.. Ой, блин! Я же поклялся мамочке моей бабусе Разрази громусом, что не скажу об этом ни одной живой душе! Что будем делать? Убивать тебя вроде жалко.

– Живой душе? – невинно переспросила Таня.

Таня и Ягун обменялись многозначительными взглядами, после чего Таня показала пальцем на стул. Плох тот магспирант, который не знает, как обойти