Таня Гроттер и Локон Афродиты - [66]

– Но если Лизхен никогда раньше не играла в драконбол, как она знает, какие команды отдавать дракону? – спросил Тарарах.

Медузия пожала плечами.

– Перед игрой она вполне могла прочитать пару книжечек в духе «Драконбол для домохозяек» или «Драконбол. Сто советов тормозу от чайника». Опять же у меня такое чувство, что самой Лизхен руководит Дон Жульен. Вон он ей снова кричит что-то! Показывает рукой цель для дракона!.. Интересно, кто на этот раз? О, невероятно! Это арбитр! – сказала она.

– А арбитр-то Дону Жульену чем не угодил? Вполне такой созревший был олух, – поинтересовался Сарданапал, сострадательно провожая взглядом пылающий полосатый пылесос.

– Не знаю… – сказал Соловей. – Может, просто посмотрел не так или сунулся слишком близко? Бедняга! Так редко приходится видеть хорошо закопченного джинна. Обычно они приготовлены куда менее изобретательно.

Милюля, которую Поклеп протащил-таки на игру, не обращая внимания на сопротивление устроителей матча, хихикнула. Она на секунду скрылась в бочке и вынырнула с рыбиной, которую начала пожирать тут же на месте. Графин Калиостров с судейской скамьи с ужасом наблюдал за этим. Закончив с рыбиной, Милюля кокетливо икнула и через три ряда бросила в Калиострова рыбью голову. Поклеп ревниво нахмурился и так посмотрел на Графина, что тому сразу захотелось надеть защитные доспехи и вообще оказаться подальше от этого хмурого типа, буравящего его заплывшими глазками.

– Не злись, Клепа! Ты же знаешь, я люблю тебя, противный старикашка! – капризно сказала Милюля. – А таких, как эта Лизхен, я встречала лишь однажды. Только она не телепатка. Горгошка ошибается!

Медузия, Зуби и академик Сарданапал разом повернулись к ней.

– Ну и кто же она? – сурово спросила Медузия.

Похоже было, что «Горгошку» она спускает ей в первый и последний раз. В следущий раз языкастой русалке придется описать в воздухе дугу до ближайшего магфордского болота. Даже если оно в нескольких километрах отсюда.

Милюля задумчиво продолжала обсасывать рыбий скелетик. Ее маленький лобик страдальчески хмурился. Связное мышление давалось русалке с трудом.

– Ну, она это… врожденная зрящая! Они могут смотреть на мир чужими глазами и думать чужими мыслями. Им подвластны все лопухоидные животные, кроме кротов. А из магических – кроме грифонов! Лизхен стала мозгом этого тупого дракона! Она сейчас сама дракон, понимаете? Смотрите, как она… ну… двигается. Она подражает его движениям, – заявила русалка.

– Хм… А русалка-то дело говорит! Да, несладко невидимкам придется! – буркнул Тарарах.

С досады он, сам того не замечая, так хлопнул ладонью по лысой макушке сидевшего впереди болельщика – толстого французского ведьмака, что тот улетел в астрал на всю оставшуюся игру.

– Смотрите! Маланья Нефертити атакует Гоярына! – воскликнул он.

Действительно, египетская волшебница Маланья Нефертити не теряла времени даром. На крышке древнего саркофага она неслась наперерез Гоярыну с перцовым мячом в руках.

Ее гладкие темные волосы были зачесаны назад. Ни одной непослушной пряди. Высокий лоб, широкие скулы. Безмятежное и высокомерное лицо. Она мчалась с такой уверенностью, точно вокруг была обжигающая пустыня и, кроме нее, на поле больше ничего не существовало. Гоярын же был просто мусорной корзиной, в которую требовалось выбросить скомканный лист бумаги.

– А девочка-то нравная, с характером! – заметила Медузия Горгонова.

Великая Зуби хмыкнула.

– Не то слово. И ведь ей только семнадцать! Я в семнадцать лет не позволяла себе таких вещей! – сказала она с негодованием.

– Спорить не буду. Но башню, которую ты разнесла в пятнадцать с половиной, до сих пор не починили, – улыбнулась Меди.

Дорогу Маланье Нефертити преградили Нутто-Гнутто и Эмилио Тобуш. Бабай раскинул широко свои ручищи, не пропуская ее к дракону, а оборотень короткими зигзагами страховал его, мешая египтянке маневрировать.

Однако Нефертити не собиралась переигрывать защитников на маневре. Она подняла над головой руку с тонким изящным браслетом и сжала ее в кулак. Странное белое сияние окутало ее тело, мяч и крышку саркофага. Окруженная сиянием, она хладнокровно летела навстречу легионерам.

Продолжая вычерчивать в воздухе свои мудреные финты, Эмилио Тобуш сунулся к Нефертити, пытаясь завладеть мячом. Правда, на самоуверенном лице оборотня появилось легкое недоумение. Маланья обращала на него не больше внимания, чем на назойливого комара. Она спокойно летела ему навстречу, хотя она была семнадцатилетняя девчонка на какой-то ветхой крышке, а он – здоровенный оборотень, который вот-вот ее протаранит.

Белое облако, окутывающее Маланью Нефертити, коснулось Тобуша. Пылесос Эмилио в последний раз чихнул и внезапно заглох. Оборотень изумленно скосил глаза. Он свято верил в тройное магическое зажигание, не пробиваемый молниями бак и дюжину отличных защитных амулетов. Однако все это стало вдруг блефом. Пылесос оборотня превратился в кусок белого мрамора. Эмилио попытался спрыгнуть и произнести подстраховочное заклинание, да куда там! Маланья щелкнула пальцами, и легкая золотая цепочка сковала ногу оборотня и мраморный пылесос. Некоторое время он еще летел по инерции, а затем начал стремительно падать. Нефертити проводила его равнодушным взглядом. К Тобушу уже спешили санитары.