Таня Гроттер и Локон Афродиты - [18]

– Типа Жикина, что ли?

– Ну, ты загнула, подруга! Жорик-то у нас известный ломака! Он – для девочек младшего школьного и среднего дошкольного возраста. Если Жорика спросить: «Хочешь чаю?» – он знаешь как ответит?

– Ну и как?

– Не «Да», а «Не буду говорить: нет». Хи-хи!.. Я тут вчера забавлялась. Говорю: «Жорик, ты меня любишь?» А он: «Не рискну утверждать обратное». Я: «Скажи, ты встречаешься с этой обезьяной Попугаевой?» Жорик: «Не стану противоречить. Каждый имеет право на дружеское общение». Клоун из детсада! Выучил тридцать фраз и гоняет их по кругу! Лягайосликов, надо отдать ему должное, гораздо разнообразнее. Если он и повторяется, то так редко, что я этого пока не замечала.

– Я тоже… – удрученно согласилась Таня. – Но хватит о Глебе. Поговори о ком-нибудь другом. Ну хоть о Пипе!

– А что о ней говорить? – отмахнулась Гробыня. – С ней-то как раз все ясно. Пипенция чудовищно верная. Лучше нас с тобой в десять раз. Будет как тетя Нинель и ее… ну, муж, короче, который вампирами рулит! Она стопудово останется с Бульоновым. Пуппер для нее так, психоз юности. Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой.

– А Пуппер с кем останется?

– Чего не знаю, того не знаю. Может, со своей тетей. Будет сидеть с ней у камина, вязать шерстяные носки и сверлить чайные ложки для голодающих Африки. Ладно, ладно, вру! Пуппер достанется Джейн Петушкофф. У них будет три девочки, и всех они назовут Танями. Самой Джейн будет плевать на девчонок, а Пуппер никакого другого женского имени попросту не знает.

Таня расхохоталась.

– А как же их будут отличать, с одинаковыми именами?

– Одну будут звать Таня, вторую Тата, а третью Таташа. Вообрази: три Тани Пуппер с характером их маменьки Петушкофф. В общем, три Джен Эйр из пулеметного расчета.

– А Ванька что? Как он тебе? – спросила Таня, внутренне надеясь на поддержку. И она ее получила.

– Ну, Ванька твой – он внутренне гораздо лучше Боксируймышкина. Не такой броский, без всех этих заманчивых изломов, но очень надежный. Вот смотри, сколько у нас в Тибидохсе всяких недорослей, и один Валялкин еще туда-сюда тянет на хорошего человека. Ну хотя бы в общих чертах! О прочих Сарданапалах и Медузиях я не говорю, они за скобками.

Склепова с беспокойством зашарила взглядом по потолку, не исключая, что оттуда прямо ей в нос ударит молния. Хороший человек и замечательная женщина Медузия Горгонова не переносила, когда ее имя треплют почем зря, особенно в контексте бытовых сплетен.

– Да, Ванька хороший. Очень хороший. Может, именно в этом его беда. Возможно, если бы он один раз взял контрабас и огрел им меня по голове, было бы гораздо лучше! – грустно сказала Таня.

Незаметно сунув в карман локон, Таня захлопнула футляр и, задвинув его под кровать, отправилась в библиотеку к джинну Абдулле.

– Эй, подруга, будь осторожнее с Пинайпесиковым! – крикнула ей вслед Склепова. – Он хоть и неплохой, а все-таки некромаг. А про них недаром говорят: когда просишь некромага подарить тебе котенка, всегда уточняй, какого котенка, живого или мертвого, имеешь в виду. Для истинного некромага отличие видится весьма зыбким.

* * *

Джинн Абдулла был традиционно похож на облако в штанах. Штаны дополняла феска, увенчивающая рыхлую голову. По широкому плоскому лицу плавали крупные бородавки. В минуту, когда Таня вошла в библиотеку, туда пулей влетел перепуганный первокурсник и поспешно выгрузил на конторку стопку книг.

Абдулла недовольно покосился сперва на мальчишку, а затем на большие песочные часы, в которых оставалось еще с полногтя песка.

– А-а, Пухов! Успел-таки! – разочарованно сказал Абдулла, поигрывая формуляром. – А я уже было сглазить тебя собрался! Такой прекрасный новый сглаз! Короста с палец, глаза, выпученные, как у лягушки! Грустно, друг мой, огорчил ты меня! Я так надеялся наконец испытать его на ком-нибудь!

Запыхавшийся мальчишка-первокурсник, мчавшийся, как видно, со всех ног, неуверенно улыбнулся. Он не смел еще верить своему счастью.

– Постой-ка, дружок! Учебник по снятию сглаза ты принес, а где противозапуковая закладка? – безжалостно продолжал Абдулла, мельком просматривая принесенные книги.

Первокурсник вцепился в книгу и торопливо принялся ее перелистывать.

– Неужели ты хочешь сказать, что забыл ее или, того хуже, потерял? Скверно, юноша, скверно! Ну и что теперь с тобой делать? – произнес Абдулла голосом, безжалостным, как нож гильотины.

Мальчишка вспотел. Он пугливо покосился на песочные часы, в которых оставалось не больше дюжины песчинок, рванулся к дверям, чтобы бежать в комнату, и, поняв, что не успевает, в изнеможении рухнул на пол.

Абдулла подождал, пока в песочных часах упадет последняя песчинка, а затем спокойно убрал часы в ящик конторки.

– Не было никакой закладки! Я пошутил. Ступай, друг мой Пухов, развивай память и впредь будь внимательнее! – великодушно сказал он.

Полуживой первокурсник с трудом поднялся на ноги, спотыкаясь, точно слепой, налетел на стену, столкнулся с Таней и лишь затем покинул библиотеку.

Джинн Абдулла идиллически завис над стульчиком и задумался. Его плоское лицо приобрело мечтательное выражение. Джинн настраивался, отлавливая в астрале свою загулявшую музу. Через некоторое время он извлек из-за уха перо и придвинул тетрадь, собираясь продолжить бесконечно переделываемую «Поэму тысячи проклятий». И именно в этот момент Таня кашлянула, напоминая о себе.