Таннен-Э — город под вечными льдами: легенды Австрии - [35]

— Забирай! По мне можешь завтра поделиться этим с нищенкой!

Служанка, не сказав ни слова, вышла во двор и хотела выбросить нечистоты в помойную яму. Но когда она развязала фартук, то услышала странный звон, и — кто бы мог подумать — фартук был полон сверкающими золотыми монетами. Маленькая служанка не колебалась ни минуты. Уже смеркалось, но она помчалась к старой сосне, чтобы поделиться с нищенкой. Однако, под сосной сидела не уродливая старуха, а необыкновенно красивая дама. Девушка остановилась, робко смотрела на красавицу и не знала, что делать. Но фея подошла к ней, взяла под руку и сказала, что это с ней она день за днем делилась своим хлебом.

Фея осыпала девушку подарками, и маленькая бедная служанка превратилась в богатую красавицу, потому что фея не отказала себе в желании подарить милой девушке немного своей красоты. Но даже самой малости красоты феи достаточно смертному человеку. Не удивительно, что наша служанка вскоре стала невестой молодого писаною красавца графа, с которым она была так счастлива, как того заслужила.

Скупой крестьянин, напротив, разорился и вскоре умер, как говорили люди, из чистой зависти к своей служанке.

Баденский домовой

Жил в городе Бадене портной, который, получив от заказчика материю, всегда старался выкроить из нее кусок в свою пользу и скорее готов был обузить штаны или сюртук, чем сшить с запасом, так что его изделия выходили довольно кургузыми. Но вот с некоторых пор он стал замечать, что утаенные обрезки сами собой уменьшаются. Уж как он трудился, чтобы выгадать лишний аршин сукна при раскройке выходного сюртука для одного крестьянина, а наутро глядь — от него остался лоскуток, который не годится ни туда ни сюда. А портной-то собирался сшить из него жилетку для соседа. Поначалу портной подумал, что ошибся в кройке, но история повторилась, и это показалось ему странным. Он долго ломал себе голову, кто же это такой строит ему каверзы. И наконец придумал: он растянул на своем рабочем столе аршин тонкого сукна, сбереженного от нового сюртука священника, прикрепил его четырьмя гвоздями и спокойно лег спать.

Утром портной осмотрел остаток сукна и убедился, что тот в самом деле стал меньше, но — чудеса, да и только — на столе было уже не четыре, а восемь дырочек от гвоздей. Значит ночью кто-то укоротил лоскут и снова тщательно прикрепил его гвоздями. Вот только кто же это мог сделать, и как он забрался в мастерскую? Ведь единственное окно мастерской зарешечено, а дверь была заперта. Так хитроумный портной оказался перед новой загадкой.

Однако портной был малый не промах и нашел-таки выход из положения. Следующий раз, когда ему удалось словчить и разжиться изрядным куском материи от штанов бургомистра, он не стал откладывать дело до утра, а прямо в тот же день принялся шить безрукавку для сынишки пономаря; к вечеру работа была готова, чтобы сдать ее заказчику. Так он исхитрился, чтобы не понести ущерба.

Однако, если взять это за правило, так, пожалуй, и уморить себя недолго. А иной раз у портного бывала такая запарка с работой, что всякую мелочь поневоле приходилось откладывать на потом. И вот лоскутки снова стали загадочным образом уменьшаться; хотя портной их и к столу прибивал, и в шкаф запирал — ничего не помогало. Тут было что-то нечисто. И портной решил один раз засесть на ночь в засаду и выследить воришку, тем более, что для этого был подходящий повод: богатый помещик заказал ему сшить сюртук, и портной отхватил от его материала такой кус, что должно было хватить на штаны для сельского учителя.

Задумано — сделано! Вооружившись дубинкой, храбрый портняжка лег в кровать и притворился спящим, чтобы не спугнуть таинственного посетителя, однако вскоре уснул, как сурок. А наутро увидел, что плакали учительские штаны — от замечательного отреза осталась только половина, и портной опять в дураках. Он злился, проклинал сон, вора и сукно. Но к обеду успокоился. Охотник принес ему материал на плащ. Материала было так много, что из него запросто можно было выгадать на штаны. С приближением вечера портной все больше беспокоился, потому что сшить плащ и штаны до наступления сумерек было невозможно.

Бедняге ничего больше не осталось, как засесть ночью в засаду, и он твердо решил, что на этот раз уж не уснет. Так и случилось: ведь настоящий портной может сделать все, что он всерьез захочет.

Сначала, как он ни прислушивался, все было тихо, лоскут спокойно лежал на столе. Но когда часы пробили полночь, тут-то и началось. Лоскут на столе вдруг задергался, и рядом с ним портной увидел маленького голенького человечка, который сновал вокруг с большими ножницами и кроил так лихо, что любо-дорого посмотреть. Портной затаился в своем уголке и оттуда беспомощно наблюдал, как человечек спокойно снял мерку, скроил штаны, потом вдел нитку в иголку и, как заправский портной, принялся шить. Работа у молодчика спорилась, и, когда часы пробили час ночи, он вскочил, со смехом показал бедняге портному длинный нос и исчез вместе с штанами, не дожидаясь, когда наш храбрец оправится от испуга.

Тут уж портной выскочил из укрытия и бросился к столу. Он подумал, что, наверно, заснул и видел все это во сне, но остаток сукна снова уменьшился, и желанные штаны для учителя так и остались мечтой.