Танки в Зимней войне - [33]
— Прошел левее, правее бери! — заорал я.
До громады танка осталось пара десятков метров. Если вторым снарядом не подобьем его, то нам будет совсем плохо.
— Огонь! — крикнул я.
Первый танк, самый большой, уже навел на нас свою пушку. Еще немного, и на нас обрушится огонь и сталь. У нас был только один шанс. Прозвучал выстрел.
Это был наш выстрел.
— Попали! Попали в башню!
Хорошая у нас была пушка Бофорс. Броня не выдержала. Вечером, когда все стихло, мы сходили к танку и удостоверились, что снаряд пробил броню, прошил тело стоявшего рядом с орудием танкиста и так его швырнул в промежуток между стеной башни и сиденьем, что мы не смогли вытащить его тело из башни.
Три маленьких танка, что шли за первым, тоже остановились. Из-за неправильно выбранной позиции они не могли нас обстреливать. Первый танк загораживал нас от них. Один из танков, идущих сзади, сразу начал разворачиваться, подставив нам бок. Мы мигом воспользовались этим и выстрелили по нему. Страшный скрежет. Мы перебили ему гусеницу. Она слетела с катков вперед, собравшись в красивую аккуратную стопку. Несмотря на это, танк продолжал кружиться на одной гусенице. Теперь он полз с большим трудом.
Больше у нас не было времени уделять внимания этому танку. Он заполз в большую воронку и застрял там. Противник после этого весь день вел заградительный огонь по местности вокруг этого танка, отгоняя непрошенных гостей.
Печальная судьба первых двух танков привела экипажи двух оставшихся в такое замешательство, что они остановились. Вот этого им не следовало делать. Теперь у нас было достаточно времени, чтобы вести прицельный огонь.
После двух выстрелов еще один танк загорелся. Очевидно, танкисты противника были из отборной и храброй танковой части. Из подбитых танков никто не вышел с поднятыми руками. Надо отдать должное смелости и стойкости противника.
Два других танка повернули направо от нас. Очевидно, они хотели обойти нашу позицию и раздавить нас с тыла. Громадные воронки, усеявшие местность, затрудняли их передвижение. Танки направились обратно, как раз мимо нашей пушки. Да что с ними такое случилось? Они как будто смерти искали, подставив нам борта.
Мы открыли по ним огонь. Оба танка загорелись и остановились прямо перед нами.
Противник продолжил бесполезный обстрел наших позиций. По нам били фугасными шестидюймовыми, били снарядами поменьше, шрапнелью, били прямой наводкой и настильным огнем. Земля дрожала и грохот стоял страшный.
Нам нужно было менять позиции и вести огонь среди всего этого. Мне кажется, не было разницы, прятались бы мы в блиндаже или залегли снаружи — столь сильный был огонь. Отдельных разрывов было не различить и не сосчитать. Если попадут, то все, если нет — останемся в живых.
Я не мог слышать собственного голоса. Приходилось кричать ребятам в уши или показывать все знаками.
Малокалиберная пушка вела по нам огонь очередями. Я чувствовал, что снаряды пролетают слишком близко. Один снаряд пролетел совсем близко от меня, я почувствовал горячее давление воздуха, и разорвался сзади меня. Мы решили даже не менять позиции, потому что везде было одно и то же. Если били не слишком сильно по нашему участку, то били по соседям. Все на передовой были в одинаковой ситуации. Просто чудо, что никого из нас не ранило в этот день.
В какой-то момент мы оттащили пушку в лес, который был в ста метрах позади нашего блиндажа. Стволы деревьев падали от попаданий снарядов. Нужно было смотреть, чтобы дерево не упало на нас.
Рты и ноздри разъедала пыль и газы от разрывов. Пыль также сильно ограничивала возможность вести наблюдение. Из-за этой пылевой завесы выскочил один большой танк, стреляя на ходу из пулеметов, было видно, что он хочет нас раздавить. Я видел, что несколько парней из расчета были близки к панике. Мы зарядили пушку и выстрелили по этому чудовищу. В борту танка появилась дыра. Еще несколько выстрелов, еще несколько пробоин. Атакующий танк, получив эти повреждения, повернул назад. Второй танк появился из дыма разрывов, и повторилась та же история. Мы заставили и этот танк отступить…
Большие потери в наступлении 11 февраля понесли огнеметчики 210-го отдельного танкового батальона. В январе батальон был пополнен и имел в составе 11 ЛХТ-130, 30 ЛХТ-133 и 4 Т-26. 10 февраля 1-я танковая рота была придана 331-му стрелковому полку майора Буслаева.
11 февраля танки двинулись в атаку на высоту «Язык». Майор Буслаев сообщил танкистам, что в надолбах есть проходы, но не упомянул, что на высоте есть ДОТ Ski 7. Проходов в надолбах не оказалось. При подходе к надолбам 1-й взвод попал под фланкирующий огонь пушки Хямяляйнена от ДОТ Sk 10. Семь танков мгновенно были подбиты, три из них загорелись. Второй взвод, шедший ближе к озеру Суммаярви, тоже попал под огонь с высоты «Яйцо» и потерял три танка. Пехота 3-го батальона 331-го стрелкового полка, увидев, что танки горят, залегла на опушке леса в 300 метрах южнее высоты «Язык» и дальше не пошла.
Евстратов Николай Александрович. Младший воентехник, танковый техник 90-го отдельного танкового батальона 20-й тяжелой танковой бригады. 9 февраля 1940 года в сложных условиях отбуксировал своим танком Т-28 два спецтанка с нейтральной полосы. 11 февраля 1940 года Т-28 Евстратова был подбит и загорелся. Сильный огонь финской пехоты не позволял экипажу покинуть танк. Евстратов спокойствием и уверенностью сумел внушить экипажу уверенность в спасении. Экипаж до последней возможности вел огонь по противнику, а Евстратов на высокой скорости вывел горящий танк к своим, к командному пункту пехоты (скорее всего, речь идет о КП 331 — го сп). Только там танк остановился и экипаж покинул машину. Несмотря на ожоги рук, Евстратов вытащил из танка горящего товарища. Танк потушить не удалось. Продолжающийся пожар танка угрожал детонацией снарядов и уничтожением КП полка. Евстратов сел в горящий танк и отвел его подальше. Так как в танке начали рваться ручные гранаты, Евстратов вылез из танка, но увидел, что танк отведен недостаточно далеко. Снова сел в танк, был контужен взрывом гранаты, но отвел танк подальше. Только после этого обратился за медицинской помощью.
