Танки на мосту! - [12]

Вот что можно сообразить в одно мгновение, если пустить главную мысль по всем имеющимся в твоей башке извилинам. Я чуть не задохнулся — решение было принято.

Не знаю, как у меня получилось бы все это, если бы и тот момент, когда я, поравнявшись с танком, останавливал мотоцикл, на востоке не раздались приглушенные расстоянием пушечные выстрелы, пулеметные очереди. Танкист немедленно повернул голову в ту сторону, я уже не интересовал его. Пушки сделали пять-шесть выстрелов и смолкли, но пулеметная стрельба разгоралась. Где-то далеко в ночной тьме задрожал розоватый огонек, словно подмигивающий еще более далекому зареву на востоке.

— Что там? — спросил я.

— Наша разведка. Напоролись...

— Гром и молния! Смотри в оба! — вскрикнул я, трогая с места, и помчался вперед, на восток в сторону выстрелов.

Почему я отказался от своего первоначального плана? Почему танкист-часовой не остановил меня? Как я догадался, что он не станет меня задерживать, не поднимет тревогу и не даст по мне очередь? Таких вопросов я себе не задавал. Мне было не до самоанализа. В те секунды я просто знал, что он не будет стрелять мне вслед.

И он не стал стрелять.

Я летел к «своим» на подмогу. Впрочем, я мог поспеть только к шапочному разбору — пулеметные очереди звучали все реже и наконец затихли. Лишь розовый огонек не погас, а быстро превращался в ослепительно яркий костер, точно кто-то показывал мне в ночи дорогу, звал к себе...

Отправляясь в нелегкий путь, я прекрасно сознавал, что могу столкнуться со всякими неожиданностями. Гитлеровская разведка, находившаяся где-то впереди, была одним из неприятных сюрпризов, которые преподнесла мне судьба. Но нет худа без добра, теперь я знал одно очень важное для меня обстоятельство: линия обороны советских войск находится примерно в трех-четырех километрах, там, где пылает яркий огонь костра-маяка. Цель близка. Возвращающаяся к головному отряду разведка последний барьер, через который должен перескочить на своем сером волке Иван-царевич в немецкой военной форме... Ах, как там все наивно-трогательно и прекрасно в милой всем детским сердцам сказке: бросил через плечо под ноги погони подаренный доброй колдуньей гребешок, и вырос густой, непроходимый лес, бросил платочек, и разлилась позади река-озеро. Кажется, я уже разбросал все свои волшебные гребешки и платочки...

Снова на дороге следы бомбежки — опрокинутый грузовик, раздавленные повозки, снарядный ящик, пушка, мертвые лошади. Так и лежат рядышком, в упряжи. Объехал я их, выскочил на пригорок и увидел направленные в мою сторону покачивающиеся, шарящие по земле лучи. Мотоциклисты... Пять лучей — пять мотоциклов. Неужели они на машинах в разведку ездят? Какая наглость, ничего не боятся, катаются с зажженными фарами.

Моторизованная разведка... Это было мне на руку. Они вынуждены держаться дороги, мне же нужно перетащить свой мотоцикл через кювет, откатить его как можно дальше в сторону и выждать, пока разведка проедет мимо. Я поспешно погасил фару, выключил мотор и тут же услышал шум идущей мне навстречу машины. Что такое? Впереди блеснула фара, я попал в луч слабого рассеянного света. Из ложбинки выезжал шестой мотоцикл, ушедший далеко вперед от своей колонны. Вот оно... Доигрался! Прятаться было поздно.

Шестеро против одного... Нет, их было больше. Когда я зажег фару, то увидел, что на мотоцикле с коляской сидят трое или даже четверо. Восемнадцать против одного! Прорываться с боем? Не выйдет, изрешетят. Паду, как говорится, смертью храбрых, а мост останется цел, его захватят гитлеровские десантники, одетые в советскую форму.

Вперед! И не тушеваться...

Встречный мотоцикл замедлил ход. Съехались. Их было трое. Строгие, мрачные лица, словно с похорон едут. Я начал первый, не ожидая расспросов:

— Где командир?

— Сейчас подъедет, — оглядывая меня, сказал сидевший за рулем ефрейтор. — Ты откуда?

На такие вопросы можно было не отвечать, тем более какому-то ефрейторишке... Я торопился, мне нужен был командир. Они молча смотрели на меня, когда отъезжал. Сами они не тронулись с места, очевидно, ефрейтор решил подождать колонну, он, конечно, предположил, что и связной, везу какой-то приказ. Беда... Кто-нибудь из них обязательно смотрит вслед «связному». Теперь уже не свернешь, не спрячешься. Встречи не миновать. А далекий костер пылал яркой, косматой звездой в ночи, звал меня. Пятнадцать против одного. Если не считать тех, кто остался за моей спиной. Если не считать... Да и пятнадцати достаточно.

Вот они! Едут медленно, с небольшими интервалами.

Передний мотоцикл останавливается. Я лихо, что называется на всем скаку, подкатил к ним.

— Где командир?

Молчание. Точно так же, как и те, мрачно смотрят на меня. Неужели что-то заподозрили? С первой же минуты? Произношение? Черт возьми, у меня отличное произношение. В чем же дело? Я хотел повторить свой вопрос, но тут из коляски второго мотоцикла отозвался плечистый гитлеровец в кожаной куртке и шлеме танкиста:

— Я командир.

— Обер-лейтенант Вейдман? — Я поднес правую руку к виску. Два пальца.

— Какой Вейдман? Я фельдфебель Румпф. Принял на себя командование...