Танки идут на мины - [8]

Во второй половине июля пришел приказ: испытателям вернуться к месту службы.

* * *

…Москва первых недель войны. Суровые лица людей, на домах и заборах боевые призывы, плакаты, наскоро написанные таблички со словом «Бомбоубежище». На окнах домов — приклеенные крест-накрест полоски бумаги.

На некоторых площадях и улицах появились аэростаты воздушного заграждения, которые поднимались в воздух с наступлением темноты. На крышах высоких домов стоят зенитные орудия. Витрины магазинов укрыты мешками с песком.

Мугалев приехал домой рано утром. Он жил недалеко от академии, в Подколокольном переулке. Жена, открыв дверь, обрадованно всплеснула руками. Ведь она знала «его дело», знала, где был он. Переодевшись, Павел Михайлович наскоро позавтракал. Скупой, торопливый разговор с детьми — четырехлетним Сашей и десятилетним Владленом. Поспешный уход не удивил жену, только ребята пытались задержать отца. Они давно, его не видели.

Многих товарищей и сослуживцев Мугалев уже не застал в академии. Одни находились на фронте, другие — в распоряжении Наркомата обороны. Павла Михайловича тоже сразу же охватило желание поскорее уехать туда, где гремят бои. И через несколько дней он во главе группы слушателей академии отбыл на фронт со специальным заданием Ставки Верховного Главнокомандования.

Был конец июля. Все сложнее становилось положение на фронтах. Вражеское продвижение в глубь нашей страны продолжалось. 16 июля фашистские войска взяли Смоленск.

Группе военинженера 2-го ранга Павла Михайловича Мугалева было поручено произвести тщательную рекогносцировку участка Серпухов — Коломна, определить необходимые силы и средства для подготовки серии взрывных заграждений на случай подхода противника.

К месту назначения офицеры прибыли поздно вечером. Машины остановились возле бревенчатого одноэтажного домика. Здесь их приняли представители командования сектора обороны. Расспросили, как добрались, каково самочувствие, познакомились поочередно с каждым. Затем ввели прибывших в курс разворачивавшихся событий.

Каждый из них должен был продумать и сделать предложение, которое командование использует для укрепления участка обороны на дальнем подступе к Москве.

Мугалев полностью включился в эту работу.

Как он понимал, испытания тралов были временно прекращены. Но, будучи глубоко убежденным, что противоминный танковый трал нужен армии, он продолжал думать о нем, готов был в любой момент со всей энергией приступить к дальнейшей работе над ним. Но когда придет это время?

Мугалев, как конструктор, не был ограничен разработкой только своей темы. Он знал, с каким предубеждением и даже иронией были поначалу встречены реактивные минометы БМ-13. Какая, мол, это артиллерия! Но когда 14 июля 1941 года по Оршанскому железнодорожному узлу прогремел первый залп «катюш», мнение скептиков о боевых качествах нового оружия резко изменилось. Этот факт обнадеживал Павла Михайловича, утверждал в нем глубокую уверенность в правоте и его дела. Тральщики, безусловно, понадобятся войскам и будут должным образом оценены.

…Разгромленные под Москвой немецко-фашистские войска откатывались назад. Мугалев был уже далеко от столицы. Военно-инженерная академия, эвакуированная во Фрунзе, затребовала своих преподавателей, в том числе и Павла Михайловича, тотчас же, как только была завершена ими работа на рубеже Серпухов — Коломна. Но какой офицер может спокойно усидеть в глубоком тылу в то время, когда на фронтах успешно осуществлялся ряд наступательных операций! Мугалев понимал, что это лишь начало. Впереди — жестокие бои. Как бы противник ни старался вернуть утраченные позиции, но начало его изгнанию положено. Вот когда нужны нашим частям тральщики.

И он пишет рапорт с просьбой дать ему возможность подготовить тральщик к будущим наступательным боям. Ответ не заставил себя долго ждать. Когда пришла депеша «Срочно выехать в Москву», Мугалев понял зачем.

Начальник инженерных войск Красной Армии генерал-полковник М. П. Воробьев со своим штабом располагался в здании Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева. Общение с Михаилом Петровичем Воробьевым всегда доставляло конструктору радость. До войны он был начальником факультета средств инженерного вооружения академии, частенько читал лекции. Генерал увлекал аудиторию глубокой эрудицией, прекрасными ораторскими качествами, широтой взглядов. И весь его внешний вид был располагающим: высокий, плечистый, умное доброжелательное лицо… Большое внимание он уделял исследовательской работе слушателей. Был в курсе дел и разработок, которыми занимался Мугалев.

Возвратившегося из Фрунзе конструктора М. П. Воробьев принял немедленно. Когда адъютант пригласил офицера в кабинет, он увидел там также профессора Г. И. Покровского. Мугалев знал, что профессор внимательно следит за его исследованиями, и мнением его дорожил необыкновенно. Ведь Покровский был не только блестящим экспериментатором, но и замечательным педагогом-энциклопедистом, на лекции которого собиралась чуть ли не вся академия. Кругозор его был совершенно необъятен. В короткие часы отдыха он любил заниматься живописью или играть на виолончели.