Танк смерти - [8]

В Генуе пришлось покинуть пароход и отправиться в распоряжение итальянского отдела нашей армии, чтобы поработать некоторое время среди итальянцев, но после длительного объяснения, подкрепленного целым рядом веских доводов, мне удалось получить командировку непосредственно на Мальту.

После долгого и утомительного странствования по итальянским городам я в один прекрасный вечер сел в Сиракузах на итальянский пароход, — английских судов в гавани не было, — и отправился в путь. Пароход, поддерживавший сообщение между Неаполем, Сиракузами и Триполи, был небольшой и ветхий. Чтобы заранее освоиться с предстоящими тяготами и обстановкой будущей работы, я ехал не в каюте второго класса, а во внутрипалубном помещении, где собрались искатели удачи, рассчитывавшие разбогатеть в Африке, фашистские милиционеры, отправлявшиеся туда на службу, и новобранцы-матросы, отбывавшие воинскую повинность в колониях. Эти люди шумели и галдели целые ночи напролет, распевая или наигрывая на гармониках первые аккорды фашистского гимна, приставая друг к другу, вступая один с другим в единоборство и вопя во всю мочь своих легких.

Под утро, когда судно сильно раскачивало, меня разбудил ударом кулака в бок долговязый чернорубашечник, заявляя, что я украл у него шапку. Узнав во мне англичанина, представителя зажиточной нации туристов, он старался излить на меня весь свой гнев. Однако, когда утром пароход подходил к Мальте и вдали обрисовались освещенные солнцем скалистые черные гребни острова, я пришел к заключению, что поступил правильно, добровольно подвергнув себя подобному испытанию, так как член армии спасения должен уметь переносить любое унижение и со смирением в сердце выслушивать самые грубые оскорбления. Успокоив себя этой мыслью, я стоял на палубе под лучами южного солнца, не раскаиваясь в своем решении поселиться среди этих людей, валявшихся теперь на истоптанных мешках железных нар.

Многим кое-что известно о Мальте и рыцарях Мальтийского ордена, но крест его знаком всем, кто видел крест рыцарей Ливонского ордена.

Остров представляет собою оголенную желтовато- серую массу, — таково первое впечатление при приближении к нему. По обеим сторонам узкого канала, соединяющего гавань с открытым морем, у входа в бухту высятся на высеченных в скалах позициях чудесные крепостные орудия нашей могущественной родины Великобритании с их стройными подвижными стволами. При виде их мой мозг осенила возвышенная мысль: если бы я мог уподобиться одному из этих сорока или шестидесятисантиметровых орудий, если бы я был в состоянии громить ураганным огнем божьего слова каждое судно, приближающееся к крепости господа бога.

В то время как я рассматривал батареи и жерла орудий, пароход, миновав канал, в котором едва могли разойтись два крупных судна, вошел в обширную, защищенную со всех сторон скалами гавань, где его встретил катер портовой полиции.

Подняв глаза, я одним взглядом охватил поле своей будущей деятельности: оно было громадно. Ряды крейсеров, ряды миноносцев, ряды подводных лодок, разукрашенных флагами, с дымящимися трубами, иссиня-серые, стояли на якоре. На них кишели люди: здесь происходило строевое обучение на палубе, там занимались сигнализацией, еще дальше шли гребные состязания со вздымающимися в такт рядами весел. Лишь через некоторое время я заметил, что некоторые крейсера приветствовали наш пароход поднятием и спуском флага.

Не обращая внимания на облепившие итальянский пароход лодки мальтийских торговцев табаком, открытками и напитками, я распорядился перегрузить мои чемоданы с литературой на одно из суденышек, поддерживавших сообщение с городом, и сам съехал на берег.

Валетта, столица Мальты, со своим восьмидесятитысячным населением существовала, по-видимому, лишь благодаря тому, что существовали корабли, транспорт и моряки. Гавань Мальты не минует ни одно судно, направляющееся из Адриатического моря в Африку, как не минуют корабли, держащие путь от Гибралтара на Восток — в Босфор, Афины, Александрию. В Мальту вынуждены заходить также суда, плывущие в Бомбей и Шанхай.

Взобравшись наверх по извилистой, как бы многоэтажной дороге, я поселился в одной из центральных гостиниц, откуда был намерен начать свою работу.

В чем она заключается — вам известно, но начало ее не так уж просто, как может показаться с первого взгляда. В первую очередь я обратился к морскому начальству с просьбой узаконить мои посещения военных кораблей, чтобы войти в непосредственное соприкосновение с матросами и раздать им наши брошюры и листовки. К величайшему моему удивлению, морской офицер, к которому я обратился, не только отказал в моей просьбе, но дал еще понять, что не советует пытаться вести работу среди моряков. Он заявил, что эти люди слишком глубоко погрязли в разгуле и разврате, вследствие чего нуждаются не в духовном врачевании, а в помощи научной медицины.

Подобная история случалась со мною впервые. Правительственные учреждения всюду охотно шли навстречу армии спасения, так как государства считали нашу деятельность в высшей степени полезной, находя, что она способствует удержанию простонародья и толпы в границах порядка и в повиновении существующему государственному строю, являясь противоядием против агитации и влияния социалистов и трэд-юнионов. Поэтому необъяснимое поведение морского офицера не только огорчило меня: я почувствовал себя оскорбленным, и во мне поднялось известное упрямство. Результатом этого упрямства явилось то, что я обратился к своему непосредственному начальству и Лондоне с ходатайством выхлопотать для меня в адмиралтействе необходимое разрешение, независимо от личных взглядов и настроений местного морского командования.