Танец страсти - [88]
Снаружи крики сделались еще громче, что-то тяжко ударилось во входную дверь. Я взяла пузырек с опием, вынула пробку.
Пусть ворвутся и найдут меня мертвой.
Густой дух морфия поплыл в воздухе, соблазняя: «Выпей!» Глубоко вдохнув, я представила себе, как засыпаю вечным, беспробудным сном. Да и кто, в конце-то концов, обо мне пожалеет? Людвиг, мать, миссис Ри? Для каждого из них, несомненно, горе будет подкрашено чувством облегчения. Те двое мужчин — единственные, кто по-настоящему меня любил, — Александр и майор Крейги, уже мертвы. Я подумала обо всех тех, кто печально или с неодобрением покачает головой и скажет, что я уже много лет назад сама выбрала свою судьбу: Томас, Джордж, Эллен. Ференц Лист мог бы поднять в мою честь кособокий бокал. Одна школьная подруга — София — пролила бы искреннюю слезу.
Зампа вдруг залаяла, ухватила зубами подол и настойчиво потянула. Снаружи в окна летели камни. Я посмотрела на свою крошечную, нежно любимую собачку, с ее длинной шелковистой шерстью и доверчиво глядящими глазами. Она приехала сюда со мной из самого Парижа; я не могла бросить ее на произвол судьбы. Аккуратно заткнув пробкой синий пузырек с опием, я сунула бутылочку в карман платья и вслед за Зампой двинулась вверх по лестнице.
На втором этаже я открыла стеклянные двери и вышла на балкон. Передо мной лежала запруженная народом Барерштрассе. Глядя вниз, на поднятые лица, я ощутила, как что-то внутри меня покачнулось, заскользило — и хрустнуло, сломавшись. Если очень-очень хорошо сосредоточиться, то рев толпы я превращу в аплодисменты. В ту минуту я стала маленькой девчушкой, которая танцевала для Ситы, моей индийской няни. Я стала школьницей, разучивающей вдвоем с Софией вальс. Затем — танцовщицей на сцене, перед полным залом. Наверное, так чувствует себя королева, глядя сверху вниз на своих подданных, подумалось мне. Мир вокруг заколыхался, поплыл; ревущая людская толпа качнулась вперед, охраняющие дом полицейские принялись отталкивать народ обратно, а у меня возникло совершенно нереальное чувство, будто я присутствую на каком-то турнире или маскарадном шествии, что устроено исключительно в мою честь. Сунув руку в карман, я нащупала бутылочку с опием; стекло холодило кожу. Другой рукой я подняла пустой бокал в печальном приветствии, затем насмешливо поклонилась толпе.
Народ осатанел. Грянул такой мощный вопль, что меня буквально отбросило с балкона, я ударилась спиной в стеклянные двери.
— Raus mit Lola![52] — орали внизу. — Да здравствует республика, долой шлюху!
Крепче сжав флакончик в кармане, я поглядела в раскинувшееся над городом темно-синее вечернее небо. Далеко-далеко внизу люди сновали, будто крошечные кукольные фигурки на доске; мятежники пытались прорваться в ворота, полицейские отбивались штыками. Затем солдаты открыли огонь, в воздухе поплыл пороховой дым. На неверных ногах я ушла в дом, затворив стеклянные двери; в них тут же что-то ударилось, дождем посыпались осколки. Спустя час пришло последнее известие от Людвига: он просил меня срочно бежать из страны.
На следующий день я очнулась от какого-то странного забытья и обнаружила, что нахожусь в незнакомой убогой комнатенке на чердаке. Я сидела, забившись в угол, скорчившись, прижав колени к подбородку, а в груди громко бухало сердце. В полутьме я огляделась. Голые доски пола, узенькая кровать под линялым покрывалом, на стенке — крючок, на котором висит черное платье Сусанны и ее белый фартук. На полу почему-то валяется мой лакированный веер, привезенный из Испании. Шум и крики на улице были так сильны, что могло показаться: я угодила в пасть к какому-то огромному чудовищу, которое беспрерывно ревет. Между полом и плотно задернутыми занавесками просачивались тонкие ниточки дневного света. С великой осторожностью выглянув в окно, я увидела, что на улице идет пальба, есть раненые, какую-то девушку ненароком зашибли камнем, и она упала прямо под ноги толпе. На чугунные кованые ворота взобрался угольщик, потряс в воздухе веревочной петлей, и толпа одобрительно взвыла. Отшатнувшись, я тяжко осела на пол.
На шее у меня и так уже виднелось кольцо лилово-желтых синяков — память о поисках Зампы, когда я в последний раз решилась покинуть свой особняк. Тело опухло, кожа натянулась, и я болезненно вздрагивала от малейшего прикосновения.
Однажды мне довелось видеть, как вешали преступника. Когда он закачался в петле, его кишечник и мочевой пузырь опорожнились, а язык вывалился изо рта — огромный, вздувшийся, темный.
Одной рукой поглаживая горло, другой я потянулась к пистолету, который лежал рядом на полу. Оглушительный шум снаружи отзывался в доме, точно рев урагана, даже стены дрожали. В животе что-то сжалось в тугой комок; я была не в силах шевельнуться. От страха онемели пальцы рук и ног, потом вдруг отчаянно зачесались уши, затем — нос. Я не могла оторвать взгляд от досок пола. Я прислушивалась, пытаясь уловить какие-нибудь звуки в доме — стон лестничных ступеней под тяжелыми шагами, скрип открываемой двери. Перепуганная Зампа жалась к ногам и скулила.
Раз, два, три, четыре; раз, два, три, четыре.
Джулия и Ричард с самого детства живут в поместье Вайдекр. Джулия — дочь умершего владельца поместья и единственная наследница. Больше всего на свете она любит своего кузена Ричарда, ее близкого друга и товарища по играм. Она прощает ему любые прегрешения, не желает замечать очевидное — как жесток он к ней, как часто предает ее. Джулии неведома подлинная история их рождения, окутанная ужасной тайной. Однако в своих снах она видит события, которые происходили не с ней и которые еще только должны произойти, и подозревает, что унаследовала дар предвидения от своей тетки Беатрис, убитой в поместье много лет назад…
Слава искусного садовника Джона Традесканта гремит по всей Англии семнадцатого века. Но бесценным слугой его делают не мастерство и безупречный вкус, а честность и бесконечная преданность своему господину. Будучи доверенным лицом сэра Роберта Сесила, советника короля Якова I, Традескант становится свидетелем того, как делается история — от Порохового заговора до восхождения на престол короля Карла I и возрастающей враждебности между парламентом и двором.Вскоре таланты садовника привлекают внимание самого могущественного человека в стране — неотразимого герцога Бекингема, любовника короля Карла I.
Когда приспешники короля Генриха VIII поджигают монастырь, в котором Элис счастливо жила последние несколько лет, девушке удается сбежать от мародеров и убийц. Не зная, где спрятаться бывшей монахине во время религиозных гонений, она вынуждена вернуться к своей приемной матери Море, местной знахарке. Мора обучает ее своему ремеслу, и вскоре Элис становится ее помощницей. Однако она перенимает от приемной матери не только знания трав и снадобий, но и умение использовать темные силы колдовства. После того как ей удается вылечить лорда Хью, хозяина всей округи, он оставляет ее в своем замке.
После смерти своей третьей жены король Англии Генрих VIII снова намерен жениться — на принцессе Анне Клевской, портрет которой ему очень понравился. Однако прибывшая в Англию невеста оказывается совсем не такой привлекательной, как на портрете, и вызывает у него скорее отвращение. Брак все-таки заключен, и для молодой королевы начинается время тяжелых испытаний. Она ни на минуту не забывает о печальной судьбе своих предшественниц и вынуждена противостоять попыткам мужа избавиться от нее. Да и в своем окружении она не находит поддержки.