Танец страсти - [38]

— Я тебя не ждала, — сказала она первым делом.

— Я же предупредила в письме.

— Вообще-то я не жду гостей, которых не приглашаю сама.

— Я ушла от Томаса, — сообщила я без предисловий.

— Это мы еще посмотрим, — ответила она.

Мы уселись, неприметно разглядывая друг дружку. В своем переливчатом платье темно-розового шелка мама выглядела такой элегантной и молодой; возраст выдавали только наметившиеся морщинки на руках и на шее. Мои мысли вернулись к миссис Ломер, потом перескочили на маму и Томаса в Бате: вспомнилось, как они часто сидели, голова к голове.

В течение нескольких минут мои надежды на примирение развеялись. С последней нашей встречи прошел год, однако ничего не изменилось. Если мама была мной недовольна тогда, теперь она была недовольна вдвойне.

Зато майор Крейги был искренне рад. Войдя в гостиную, он взял меня за плечи:

— Дай-ка я на тебя погляжу. — Он с нежностью меня обнял и улыбнулся: — Какая ты у меня красивая девочка.

Казалось, не было тех тринадцати лет, что минули на самом деле. Папа Крейги гладил меня по волосам, а я смотрела на него снизу вверх с широкой детской улыбкой.

— Она говорит, что ушла от мужа, — сообщила мама с неприязнью.

— Давайте сейчас об этом не будем. Элиза, ты не разучилась танцевать? Тебе необходим хороший отдых. Отвлечешься, развеешься. Завтра в твою честь устроим званый ужин.

На следующий вечер явились с десяток офицеров с женами и дочерьми.

— Не забудь, — предупредила мама, — ни слова о том, что ты ушла от мужа. Ты просто приехала в гости, вот и все.

Майор Крейги с гордостью представлял меня всем как свою дочь; мама держалась холодно и отчужденно. В какой-то миг до меня донеслись ее слова:

— Если еще хоть кто-нибудь скажет, как Элиза похожа на меня, ей-богу, я закричу.

Мой отчим мягко улыбнулся.

— Дорогая, но ведь она — твоя дочь. Постарайся ею гордиться.

На протяжении вечера мама поочередно уделяла внимание то одним гостям, то другим, и ее манера держаться менялась в зависимости от того, к кому она обращалась. В Ирландии точно так же вели себя в семействе Томаса. Среди англичан они держались не так, как среди ирландцев. То же самое я замечала и за собой. Возможно, это свойство англо-ирландцев: мы — ни то ни се, поэтому нас швыряет из стороны в сторону.

Когда начали танцевать, я ощутила на себе мамин пристальный взгляд.

— Правда ли, что ваша мать когда-то была профессиональной танцовщицей? — поинтересовался мой кавалер. — Сама она не говорит ни да ни нет.

— Вы предполагаете, что мама когда-то не была истинной леди? — ответила я, желая его поддразнить.

Офицер смутился, затем принялся многословно извиняться.

А я подумала, что, скорее всего, мама сама распустила этот слух. Он льстил ее самолюбию, однако и речи не могло быть о том, чтобы она взаправду оказалась в прошлом танцовщицей. Хоть бы даже оно так и было, она бы ни за что этого не признала.

После этого — единственного — званого ужина мама не позволяла мне появляться на приемах, и дома их тоже не устраивали.

— Тебе надо думать о собственном браке, — заявляла она, — и больше тут не о чем говорить.

К нам являлись офицеры, желавшие со мной увидеться, оставляли визитки и уходили ни с чем; а мама стала недовольной и раздражительной. Единственное, что мне было позволено, — наблюдать за тем, как она одевается и уходит. Совершенно так же, как в моем детстве. Мама сшила новые платья и стала одеваться с особым тщанием. Я выжидала, надеясь, что она, может быть, в конце концов смягчится и хотя бы меня пожалеет. Однако не прошло и месяца, как она написала Томасу, чтобы он приехал и забрал меня обратно в Карнал.

Томас прибыл. Он приходил каждый день, однако я решительно отказывалась с ним встречаться. Мама принимала его в гостиной, а я отсиживалась у себя в спальне. Спустя неделю мама пригласила меня поговорить.

— Он хочет забрать тебя домой, — сказала она.

— Ой, да неужели?

— Выбора у тебя нет. Томас — твой муж. И тебе пора уезжать.

Я сделала глубокий вдох. Выдохнула:

— Позволь мне остаться.

— Нельзя повернуть время вспять, — ответила мама сурово. — В браке у тебя есть лишь одна попытка; ты ее использовала.

— С нашим браком покончено.

Она громко засмеялась.

— Не говори чепуху, детка. Замужество — это на всю жизнь. Женщина не может развестись с мужем, тебе это отлично известно. Ты — не Генрих Восьмой, который развелся, а затем женился второй раз. К тому же твой супруг тебя содержит, и ты полностью от него зависишь, нравится тебе это или нет.

— Я не вернусь, — упрямо возразила я.

— На твоем месте я была бы осторожна. Если ты дашь Томасу повод для развода, останешься без гроша.

— Я так решила и не отступлюсь.

— Неблагодарная девчонка! — вскричала мама. — У тебя было все, и ты все отринула! Я позаботилась о твоем удачном замужестве, но ты от него отказалась. Тебе был нужен Томас; пожалуйста, теперь ты с ним навсегда. Я в двенадцать лет уже зарабатывала себе на жизнь, а тебя до шестнадцати пичкали всякой ерундой в школе. И с какой бы стати я теперь тебя жалела?

— Думаю, ты просто ревнуешь! — взорвалась я. — Разве моя вина, что Томас предпочел меня, а не тебя?

Мама залилась яркой краской — от шеи до самого лба. Я думала: ударит. Однако она сдержалась.