Танец с Дьяволом - [31]

Астрид улыбнулась пришедшей в голову идее.

— М’Адок, — мягко позвала она, вызывая одного из Онерои. Они были божествами сновидений, которые владели Фантозисом — сумеречным миром между сознательным и безсознательным.

Девушка ощутила, как воздух вокруг нее задрожал от невидимой, мощной энергии, возникающей всякий раз, когда появлялся кто-то из Онерои.

Она знала из собственного опыта, что по сравнению с М’Адоком и его более чем двухметровым ростом, кажется карликом. Даже сейчас, когда она его не видела, девушка точно представляла, как он выглядит. Длинные черные волосы были настолько темными, что практически не отражали свет, а бледно-голубые глаза казались почти бесцветными и мерцали.

Также как и весь его род, он был настолько прекрасным, что глядеть на него было тяжело.

— Маленькая кузина. — Произнес М’Адок. Его голос был пронизывающе соблазнительным, но лишенным эмоций, поскольку Онерои было запрещено испытывать какие-либо чувства. — Давно не виделись. По меньшей мере, лет триста-четыреста.

Девушка кивнула.

— Я была занята.

М’Адок потянулся, касаясь ее руки, чтобы Астрид знала, где он стоит.

— Что ты хотела?

— Ты знаешь Темного Охотника Зарека?

Онерои часто были целителями Темных Охотников, излечивая и тело, и разум. Охотников создавали из тех, кому пришлось перенести жестокость или насилие, поэтому Ловцов Снов закрепляли за новичками, чтобы вылечить разум, дать возможность жить, не причиняя вреда другим.

Когда Темный Охотник приходил в норму, Ловец затем просто следил за ним, помогая вылечить тело, когда это требовалось. Вот почему Темные Охотники испытывали непреодолимую тягу ко сну, будучи ранеными. Онерои эффективно действовали лишь во сне.

— Я знаю о нем.

Астрид ждала объяснений, но, когда он не продолжил, спросила сама:

— Что ты знаешь?

— Ему невозможно помочь, так что никто из моего народа не приближается к нему.

Девушка никогда о таком не слышала.

— Вообще?

— Иногда навещают Скоти [11], но они лишь забирают часть его ярости для себя. Она настолько сильна, что даже они не могут долго выдержать ее и им приходится уйти.

Астрид была поражена. Скоти мало, чем отличались от демонов. Братья и сестры Онерои, они питались человеческими эмоциями и использовали людей, чтобы получить возможность чувствовать снова. Неконтролируемый Скотос был необычайно опасен, потому что легко мог убить человека, к которому приходил.

Вместо того чтобы успокоить Зарека, такие визиты лишь усиливали его безумие.

— Почему он такой? Что питает его ярость?

— А почему это так важно для тебя? — Спросил М’Адок. — Мне сказали, что он приговорен к смерти.

— Я пообещала Ашерону, что сначала буду судить его. Он умрет только, если я так скажу.

— Тогда избавь себя от неприятностей и признай его виновным.

Почему все так желали смерти Зарека. Она не могла понять этой враждебности по отношению к нему. Неудивительно, что он вел себя подобным образом.

Он вообще когда-либо кому-нибудь нравился?

Никогда за всю вечность М’Адок не говорил настолько жестоких слов.

— Это на тебя непохоже.

Астрид услышала прерывистый вздох, когда на ее плече сжалась рука.

— Нельзя спасти бешеную собаку, Астрид. Для всех, в том числе и для собаки, будет лучше, если ее убить.

— Лучше быть Тенью, чем жить? Ты сошел с ума?

— В случае с Зареком — это так.

Она была в ужасе.

— Если бы это было правдой, Ашерон пожалел бы его и не просил о суде.

— Ашерон не хочет убивать его, потому что это было бы очень похоже на убийство самого себя.

Она обдумывала его слова некоторое время.

— Что ты имеешь в виду? Они абсолютно непохожи.

У нее было чувство, что М’Адок пытается прощупать ее разум.

— У Ашерона и Зарека много общего. Большинство людей не могут увидеть или понять этого. Я думаю, Ашерон считает, что если Зарека нельзя спасти, то и его тоже.

— Спасти от чего?

— От самого себя. У них обоих есть склонность выбирать свою собственную боль, только вот правильно это сделать они не могут.

Услышав эти слова, Астрид ощутила нечто странное. Крошечный укол боли. Что-то, чего она давно не чувствовала. Ей было больно за них обоих.

Но больше всего ее душа страдала из-за Зарека.

— Как они выбирают свою боль?

М’Адок не ответил. Но, с другой стороны, он частенько так делал. Иметь дело с божествами сновидений было чуть проще, чем с оракулами, но

ненамного.

— М’Адок, покажи мне, почему все отвернулись от Зарека.

— Я не думаю, что ты хочешь…

— Покажи мне, — настаивала девушка. Ей нужно было знать, и глубоко внутри она подозревала, что это было гораздо меньше связано с работой, чем ей хотелось думать. Это желание… больше личное, чем профессиональное.

Его голос был абсолютно лишен эмоций.

— Это против правил.

— Каким бы ни было наказание, я его вынесу. А теперь — покажи. Пожалуйста.

М’Адок усадил ее на кровать.

Астрид легла и позволила Ловцу погрузить себя в сон. Было несколько сывороток, которые они использовали, чтобы заставить кого-то ощутить дремоту, а иногда использовали туман Винка, мелкого божества сна.

Онерои, также как и другие боги, часто использовали Винка и его туман, чтобы контролировать людей. Однако, независимо от того, какой метод они выбирали — эффект сказывался практически мгновенно.