Танец мечты - [3]

В таком радужном настроении я пришла домой и по привычке сразу направилась к окну: работы по строительству катка продвигались семимильными шагами. Рабочие уже заканчивали устанавливать бортики и теперь натягивали по периметру сетку – видимо, на катке планировались занятия хоккейной секции и надо было защитить невинных прохожих от встреч с пикирующей шайбой.

А может, мне хоккеем пойти заниматься? Интересно, туда девчонок берут?.. Осознав, куда меня занес полет мысли, я несильно стукнулась лбом об стекло. Надо же, хоккей! Почему бы мне для начала не научиться кататься на коньках, которых, заметьте, у меня нет?

Глава 2 Соль во второй октаве

Утром в школе мой взгляд зацепился за яркое объявление на стенде: «Новый набор в школьный хор! Прослушивание сегодня в 13.00 в актовом зале».

– Елина, что зависла? – окликнул меня проходивший мимо одноклассник Ерохин. – Хочешь в хор записаться? Давай, мы придем поржем!

– Иди ты… своей дорогой, – отмахнулась я.

Несмотря на задиристый характер и почти никогда не закрывающийся рот, Ерохин был представителем отряда «шут классный обыкновенный» и потому особой опасности не представлял. О том, что он выполнит свою угрозу и придет на прослушивание, тоже можно было не беспокоиться, ясно же, это обычный треп в стиле «что вижу, о том пою».

Проторчав у объявления, я едва не опоздала на химию – влетела в класс, когда учительница уже водила глазами по журналу, выбирая жертву для вызова к доске. Я водрузила сумку на стол и не успела опуститься на стул, как услышала:

– Елина!

Вот она, месть за опоздание! Так и не успев сесть, я вытянула из сумки дневник и направилась к доске.

– Виды растворов, – объявила химичка, и я облегченно вздохнула.

Тема совсем легкая, я ее даже не учила – запомнила на предыдущем уроке. Бодро отрапортовав все, что знала, я вздрогнула от внезапной догадки: училка не успела рассказать нам об эмульсии и суспензии, велев прочитать о них в учебнике самостоятельно, а я этого не сделала!

– Следующий вид раствора – эмульсия… – неуверенно начала я, но химический бог вдруг смилостивился надо мной.

– Я вижу, что ты знаешь, – прервала меня училка. – Садись, пятерка.

Не веря своей удаче, я убралась на свое место, наконец-то села и шепотом поделилась с Ленкой, моей подружкой и по совместительству соседкой по парте:

– Представляешь, эмульсию с суспензией я как раз и не знала!

– Дуракам везет, – философски отозвалась Ленка.

Я не обиделась, все еще пребывая в эйфории от своего неслыханного везения, и продолжала:

– Видела объявление о хоре? Давай пойдем, поприкалываемся?

Предлагать идти прослушиваться в хор на полном серьезе мне было как-то неловко.

– Пойдем, – неожиданно согласилась Ленка, и я вдруг вспомнила, что она пару лет назад окончила музыкальную школу.

Я тоже посещала сие славное образовательное учреждение целых четыре года. Поступила я туда совершенно самостоятельно – в нашу подготовительную группу детского сада пришли преподаватели и по очереди вызывали всех в актовый зал на прослушивание. Видимо, мои данные никого не поразили – меня приняли кандидатом. Я не понимала толком, что это значит, и была страшно довольна – дома с гордостью заявила: я поступила в музыкальную школу и теперь кандидат. Мама и бабушка надо мной посмеивались, но в сентябре послушно отвели в музыкалку – небольшое одноэтажное здание, старенькое, но очень уютное, со скрипящими деревянными половицами и окнами, выходящими в заросший садик.

Учиться мне нравилось, и бросать музыкалку я не хотела, хотя никаких успехов не делала. Целую четверть играла одну и ту же пьесу на специальности, на сольфеджио за музыкальные диктанты – когда задавали записать нотами сыгранную преподавательницей мелодию – не получала выше тройки, а на хоре, где мы разучивали итальянскую песню «Санта-Лючия», не смогла взять соль во второй октаве.

В итоге, когда хор стал готовить отчетный концерт, меня решили на него не брать. В конце урока учительница раздавала униформу – синий бант в белый горошек в комплекте с ленточкой, чтобы завязать его на шее поверх белой рубашки. Так, по замыслу школы, хор выглядел бы единым коллективом. Дойдя до меня, училка помедлила и прошла мимо со словами:

– А тебе еще рановато.

Какой я получила удар! К хоровому пению я была в общем и целом равнодушна, объектом моих мечтаний являлся бант, в котором мне ужасно хотелось показаться на сцене.

Я вышла из класса, от расстройства не замечая ничего вокруг, оглушенная и потерянная. Меня одну не взяли на отчетный концерт! Я пою хуже всех и недостойна даже выступления в хоре!

Дойдя до раздевалки, я решительно повернула обратно. Я этого так не оставлю! Вернувшись в класс, я робко попросила собиравшую ноты учительницу:

– Возьмите меня, пожалуйста, на концерт! Я буду очень стараться.

– Ну ладно, – махнула рукой она и выудила из пакета заветный бант: – Держи.

Вне себя от счастья, я поблагодарила ее и поскакала одеваться. Я все же покрасуюсь с синим бантом на шее! Вопрос неважных вокальных данных меня волновал мало.

Я благополучно выступила в белой блузке и пресловутом банте, вряд ли испортив своим неидеальным пением общее звучание, но зато очень порадовав пришедшую на концерт маму. А злосчастный бант постигла печальная участь: гладя его перед тем, как вернуть в школу, мама поставила утюг на слишком большую мощность и сожгла его. Мы аккуратно обрезали обгоревший край и смотали бант так, чтобы ничего не было заметно. Я страшно переживала, но учительница собрала их не глядя, спася меня от позора.