Танец Арлекина - [73]

Пережив такую ночь впервые, Сайлас решил, что подобное бесчинство непременно должно быть наказуемо. Но когда наутро юный учащийся увидел, как наставники входят в аудитории на ватных ногах и с кроваво-красными глазами, его праведному гневу не было предела! Значит, и они должны быть наказаны. Однако когда на возвышение взошел Максимат, он никому не сказал ни слова упрека. Все шло так, словно все было в порядке. Позже, за завтраком, Сайласу еда не шла в горло, он метал по сторонам возмущенные взгляды, пока один из вчерашних дебоширов участливо, тихо не поинтересовался, здоров ли он. Бедняга Сайлас. Как мало он знал! Только позднее он понял, как живут богатые и как они развратничают. Порочный мир позволял им процветать даже в твердынях бога Агониса. Сайлас, отчаяние которого постепенно переродилось в дерзание, некоторое время мечтал о том, что станет великим реформатором и очистит славную столицу Эджландии от порока и богохульства. Но теперь его мечтам пришел конец. «Внутри меня, — думал Сайлас, — пустой, издающий эхо барабан. Я беспомощен в борьбе даже с собственными грехами».

Как-то раз, когда Сайлас был особенно печален, ему сообщили, что к нему прибыл посетитель. Сердце Сайласа радостно забилось. Наверняка к нему приехал дядя Олион! Сайлас поспешил в привратницкую, сгорая от нетерпения, — он был уверен, что встреча с дядей принесет ему успокоение. Однако он был сильно разочарован.

Явно произошла какая-то ошибка. В тот день, в разгар сезона Короса, было облачно, и в привратницкой царил полумрак, и все же сквозь решетчатую перегородку Сайлас разглядел посетителя и понял, что к нему явилась какая-то женщина. Стройная, статная, она обернулась к нему. Лицо её было скрыто вуалью.

— Прошу прощения, но я…

— Сайлас! Ты не узнаешь меня? — рассмеялась женщина, и её вуаль затрепетала. Смех её был похож на звон колокольчиков. Легким, изящным движением женщина отбросила вуаль. Смущение и удивление смешались в душе Сайласа. Перед ним стояла леди Лоленда, жена эрцгерцога, — но как она удивительно переменилась! Сайлас запомнил леди Лоленду в скромном черном платье, смиренно сидевшую на проповедях в деревенском храме. А теперь перед ним стояла улыбающаяся дама в роскошном шелковом платье, сверкая драгоценностями! Напудренную высокую прическу венчала кокетливая шляпа.

— Я вижу, ты удивлен, Сайлас. Но ведь здесь Агондон, а не Ирион. Ну а Ирион, — хитро улыбнулась леди Лоленда, — это не Агондон. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Оказалось, что государственные дела привели эрцгерцога ко двору короля, ну, и конечно, его супруга тоже должна была последовать с ним в столицу. Сайласа только немного удивило то, что леди Лоленда так взбудоражена. Сайлас взволнованно попросил даму рассказать о том, как поживает его дядя. И вот тут леди Лоленда сразу стала серьезной.

— Ой, Сайлас, твой дядя был очень болен…

— Нет! — вскричал Сайлас. Словно ледяная десница сжала его сердце. Он-то думал, что дядино молчание означает, что дядя осуждает его, что это осуждение передается ему по безмолвной, невидимой, связывающей их цепи. И вдруг ему стало ясно, насколько же он самовлюблен. Сайлас был просто убит наповал. Ведь он не писал дяде Олиону с сезона Терона, а теперь стоял сезон Короса и на улицах лежал толстый слой снега. Он сидел, не в силах пошевелиться, а леди Лоленда рассказывала ему о том, как долго и мучительно болел Олион.

— Но теперь ему лучше? — встревоженно спросил Сайлас. — Он поправился?

— Сайлас, ш-ш-ш… — Пальцы леди Лоленды скользнули сквозь решетку. Она сняла перчатку. Прикосновение было прохладным, но мягким. — У меня остались кое-какие бумаги. И книги. Он хотел, чтобы они достались тебе. Приходи ко мне, когда вас отпустят в город.

Сайлас был так потрясен, что не до конца понял, что означают слова Лоленды. Помнится, он только немного удивился, что такая благородная дама знает о том, что значит «Стена». Уходя, леди Лоленда оставила Сайласу маленькую карточку, где был напечатан её адрес.

4

Миновало несколько дней, и вот как-то раз безумно волнующийся Сайлас стоял перед высокими, отполированными до блеска дверями дома в самом роскошном районе Агондона. Он собрался было постучать, но вовремя заметил колокольчик.

За год, что Сайлас проучился в школе, он только дважды пользовался свободой и уходил в город. В первый раз он весь день просто бродил по многолюдным улицам. Сразу же у ворот город, как и в самый первый день пребывания в Агондоне, произвел на него ужасающее впечатление — показался неразберихой, сотканной из грохота лошадиных подков, толп народа и громадных домов. Сайласу стало страшно. Он развернулся и поторопился вернуться в школу.

Во второй раз он немного расширил границы прогулки. До сих пор, вспоминая о том дне, Сайлас поеживался. Какую грязь он тогда увидел, какой беспорядок! Это было через три Кануна после его приезда в Агондон. С тех пор он больше не выходил из школы. Одинокий, молчаливый, он проводил свободные дни у себя в келье, за книгами.

А теперь лакей в напудренном парике встретил Сайласа у дверей и повел его по длинным коридорам, сияющим золотом и мрамором. На стенах висели дорогие гобелены и необычные картины. В плетении узорчатых ковров сверкали золотые нити. На витых колоннах-подставках красовались обнаженные статуи. Юный провинциал, закованный в черную сутану своей веры, только глазел по сторонам, потрясенный и возмущенный одновременно. В таких домах ему никогда прежде не доводилось бывать. Лакей, сухо усмехнувшись, распахнул перед Сайласом двери роскошной комнаты. Сайлас неуверенно шагнул через порог. Окна прятались за тяжелыми шторами, мягкий свет свечей рассеивал полумрак.