Танец ангела - [17]

Накануне он говорил с Пией Фреберг. Она не считала, что все ранения были нанесены сразу. Она была хорошим судебным врачом, очень дотошная. Количество ударов уже зафиксировано, и Винтер снова вытащил блокнот из внутреннего кармана. Мальчик в конце концов умер от потери крови.

— Сколько же все это продолжалось? — спросил инспектор Фредрик Хальдерс. Хальдерсу только что исполнилось сорок четыре, а год назад он перестал зачесывать волосы через лысину, коротко подстриг то, что оставалось, и его самооценка подскочила настолько, что он больше не считал необходимым улыбаться при разговоре.

— Хренову тучу времени, — сказал Эрик Винтер.

— Без перерыва?

— С перерывами, — ответил Бертиль Рингмар.

— Между первым и последним ударом прошло три или четыре часа, — объяснил Винтер. — Точнее мы сказать не можем.

— Какой кошмар! — не выдержал Ларс Бергенхем.

— Еще бы, — согласился Рингмар.

— А на предплечьях ран нет, — подал голос Ян Меллестрём.

— Там синяки, — сказала Анета Джанали.

— Силен, ублюдок. Сколько весил парень?

— Восемьдесят килограмм, — ответил Меллестрём. — Рост сто восемьдесят, так что было непросто его таскать.

— Если он таскал, — сказала Анета.

— По крайней мере он делал что-то в этом роде, — заключил Меллестрём.

— Следы сорок четвертого размера кружат по комнате, — продолжил Бергенхем.

— Там он мог его держать, — сказал Хальдерс.

— А то бы мы без тебя не догадались, — усмехнулась Анета. — И была бы я мужчиной, сказала бы то же самое.

Как завел Винтер, в начале собрания поощрялась свободная болтовня, нечто вроде внутреннего монолога с включенной громкостью, или мозгового штурма, или психологической терапии. Выскажи всё. Они вертели факты и кусочки фактов до боли в руках, пока фрагменты мозаики не начинали складываться один к другому.

— Как ему удалось оттуда слинять? — спросил Бергенхем.

— Он переоделся там же, — ответил Винтер.

— И тем не менее.

— Он подождал удобного момента.

— Там есть ванная, — сказала Анета.

— Тем не менее, — повторил Бергенхем.

— Пару-тройку человек он должен был встретить по дороге, — поддержал Рингмар.

— Я читал, — сказал Винтер, — что студенты теперь смотрят вниз, как будто стесняются друг друга.

— В наши времена было не так, — заметил Хальдерс.

— Как, неужели и ты где-то учился? — съязвила Анета.

Хальдерс только вздохнул.

— Потом, эти отпечатки на полу, — сказал Меллестрём.

— Я не врубаюсь, как они могут определить, что это штатив, — сказал Хальдерс.

— Вот поэтому ты тут, а они там, — сказала Анета.

Хальдерс опять вздохнул. Потом сказал:

— Чертов штатив.

Чертов штатив, думал и Винтер. Но отпечатки могли ничего и не значить. После тысяч интервью, что они провели со всеми возможными свидетелями, после всех визитов, проверки психопатов из базы данных, изучения биографии жертв (здесь еще тебе, Эрик, будут новости), фиксирования всех деталей и двух тысяч телефонных звонков…

— Прослежены ли все звонки из холла общежития? — спросил Винтер.

— Мы над этим работаем, — сказал Рингмар с обиженной миной.

— Я бы хотел посмотреть список звонков.

— Сделаем.

— Такой же надо получить из Лондона. Я с ними свяжусь.

— А от Мальмстрёмов? — спросил Рингмар.

— Да, от них тоже.

Винтер опять подумал про штатив. «Что на нем было? Что происходило? Где-то есть все, что нам надо: кассета или несколько…»

— Появились свидетели из Брюнс-парка, — сказал Меллестрём.

— Это вы уже по второму кругу жильцов опрашиваете? — уточнил Винтер.

— Еще нет, но скоро пойдем.

— Я бы хотел увидеть отчет об опросах соседей не позднее чем завтра утром. И проявите максимум внимания. Тут что-то не сходится.

Винтер сказал, что именно, и Рингмар кивнул, а Хальдерс потом сказал Меллестрёму, что как же они сами это не заметили, ведь должны были бы заметить при первом же опросе. «Проклятие», — сказал он, а потом выкинул обиду из головы, сосредоточившись на деле.

«Я хочу тебе кое-что показать», — сказал он Джейми, встретив его рано утром на Дроттнингатан, и открыл сумку — быстро, как бы невзначай. Они договорились, и Джейми пошел на работу, а тот своей дорогой, и вечером он позвонил в дверь, когда Джейми как раз вышел из душа, тщательно смыв запах сигарет. Сам Джейми бросил курить полгода назад, когда начал работать в баре, — это было бы уже чересчур.

По спине пробежали мурашки возбуждения. «Меня могут использовать, — думал Джейми, и в паху разгорался жар — мягкий, приятный. — Наконец-то я попробую по-настоящему», — пронеслось у него в голове. Мысли путались от волнения.

«Какой он здоровый бугай. Монтирует свое снаряжение. Посмотрел на вино, которое я приготовил на столе. Теперь он подходит и берет стакан, что я ему налил. Он что-то мне сказал? Он надевает маску. Черт, это уже страшновато. Он возвращается к камере и включает ее. Я думал, она громче работает. А, теперь она начала жужжать».

Джейми повернулся к черной линзе и широко открыл глаза от изумления, но не успел и слова сказать, как в рот врезалась тряпка, и звуки застряли в горле, а руки оказались связанными за спиной.

Потом он сидел на стуле, который тот принес из кухни, не мог оторвать глаз от камеры и думал: «Похоже, этот тип больной. Я был готов поиграть немного по его правилам, но мне не нравится, что он все время молчит. Игра игре рознь. Я не хочу больше здесь сидеть. Я встану и повернусь к нему спиной, чтобы он развязал мне руки».