Танцы в песках - [23]

— Да, не для этого. То, для чего я хотела вас видеть, касается моего племянника.

— Я слушаю.

— Мне не нравится, что он все свое время проводит с вами.

Лизл не смущаясь посмотрела в эти холодные глаза.

— Я полагаю, это личное дело Джеймса, разве не так?

— Нет. Я так не считаю. Джеймс должен жениться на Энид, и я не желаю, чтобы вы разрушили их будущее.

Лизл посмотрела на ее умное, тонкое лицо, которое в свете лампы было белым, как мел.

— Я не имею намерения разрушать будущее Джеймса.

— Но именно это вы делаете.

— Мисс Ловелл, — терпеливо начала Лизл, — я думаю, что Джеймс способен решить за себя сам. Каковы бы планы на будущее у него ни были — это его жизнь, и он имеет право решать. Я уверена: придет время, и он примет правильное решение. — Она встала, глядя на старую леди, которая лежала такой беспомощной на вид в своем старомодном шезлонге. — И я вовсе не собираюсь спорить с вами вновь. Я надеялась, что мы станем друзьями, но теперь вижу, что мои надежды никогда не осуществятся. Если это все, что вы собирались обсудить — я думаю, вам лучше поговорить с самим Джеймсом. Спокойной ночи, мисс Ловелл: надеюсь, утром вы почувствуете себя лучше.

— Как я могу чувствовать себя лучше, если у меня столько тревог?

— Вам не о чем тревожиться: вероятно, только о ваших фантазиях.

— Вы обольщаете его.

Лизл глубоко вздохнула:

— Пожалуйста, мисс Ловелл, не заставляйте меня говорить ничего, о чем я могу затем пожалеть.

Глаза старой леди стали красными от ярости.

— Мне ненавистна мысль о том, что случится "благодаря вам". Вы задурили ему голову, вы нарочно желаете его окрутить!

— Мисс Ловелл, я уже сказала вам: я пришла не для того, чтобы ссориться с вами! — Лизл пошла к двери, чувствуя, что еще немного — и не сдержит ярости. Она не знала, насколько еще ее хватит, чтобы быть вежливой с этой невыносимой женщиной, которая все говорила и говорила ей вслед.

— Надеюсь, вы можете гордиться собой: вы досадили мне всласть. — Голосом, полным яда, мисс Ловелл добавила: — Если вы останетесь здесь и вынудите моего племянника к женитьбе на вас — я лично позабочусь о том, чтобы он потерял все! Вы — не для него! Вы лишь соблазните его и сделаете несчастным! Его достойна лишь Энид! — С холодным, как лед, взглядом она выкрикнула: — Возвращайтесь к таким же, как вы сами, в Лондон, вас здесь не ждали! — И Хэрриет прижала ладонь к груди. Дыхание ее вырывалось короткими, болезненными рывками. — Вы не любите его, вам нужны его имя и деньги! Предупреждаю вас: я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы не смогли разрушить его жизнь.

Лизл не стала дожидаться большего. Она открыла дверь и быстро вышла, громко закрыв ее за собой. Придя к себе в комнату, она села на кровать, и мысли ее завертелись, как колесо. При воспоминании о словах старой леди: "Возвращайтесь к таким же, как вы, в Лондон — вас здесь не ждали" — ее бросило в жар. Волны ярости набегали на нее, как прилив.

Почему, черт возьми, Хэрриет Ловелл так презирает ее? Что в ней вызывает такую ненависть? Лизл удивленно покачала головой и потерла виски пальцами. Она встала и пошла к туалетному столику; сощурясь, обозрела себя в зеркале. Несмотря на усталость ее мысли вернулись к Джеймсу, к той глубокой любви, что расцвела в ней в короткий срок, за который она Джеймса узнала.

Лизл не была с мужчиной около года. Может быть, поэтому она так влюбилась в Джеймса? Было ли это просто физическое влечение? Или она просто сделала вид, что это влечение — и есть любовь? Нет, ей не хотелось так думать. Физическое влечение можно распознать, и, сколько бы ни было оно красиво, та теплота, с которой она думала о Джеймсе, показывала, что чувство ее гораздо глубже. Оно было глубже, чем все, что она знала до сих пор в жизни — или воображала, что знает. Неужели она разрушит его жизнь? Она когда-нибудь вернется к своей Карьере — и значит, разрушит репутацию этой старой и гордой фамилии. Выходит, именно этого боится Хэрриет Ловелл?

А если это не страх — то что же это? У старой леди есть какие-то веские причины. Может быть, это нездоровая ревность старой женщины? Может быть, тетя боится, что останется одна? Может быть, внимание и привязанность к ней Джеймса вызывает такую ненависть, которую Лизл никогда не понять.

Она покачала головой. Нужно подождать. Слишком поздно, да и сделать она ничего не может.

Она медленно встала и разделась. Да, ее радужный мир разлетелся на куски, но возможно, утешала она себя, завтра утром все вернется. Она приняла ванну, легла и потушила свет, обняла подушку, мечтая…

В пику Хэрриет Ловелл она всей душой мечтала о том, что рука ее обнимает тело Джеймса.

Сон одолел ее, и когда он пришел, то это был такой сон, который приходит лишь к людям, крайне усталым физически и морально. Это был не дающий отдохновения, беспокойный сон, в котором ее посещали образы молодого монаха и красавицы, танцевавшей перед ним на песке под стенами обители. И, хотя ей не было видно лица наблюдавшей за любовниками зловещей темной фигуры, она знала, что в тени двух гигантских скал прячется Хэрриет Ловелл — прячется и смотрит на танцующих на песке.

Лизл потянулась и проснулась. Комната была залита солнечным светом. Ей были слышны громкие птичьи голоса за окном. Чуть позже восьми она спустилась к завтраку — и нашла на столе в холле пухлый пакет, пришедший по почте и адресованный ей. Это был сценарий продолжения сериала "Сестры Иудеи". Открыв пакет, она нашла торопливо написанную записку от Тони.