Танцы на минном поле - [44]

— Ребята! — послышался в коридоре мелодичный голос Женечки. — Пора вставать!

— М-да, — послышалось из комнаты напротив, — сейчас.

Ривейрас приоткрыл дверь, демонстрируя, что к нему эта команда уже не относится.

— А, Володя, — Пушистая одарила своего постояльца взглядом, ласковым, как черноморский прибой в июле. — Если ты мне поможешь с бутербродами, то минут через пятнадцать, как раз к подъему начальства, утренний чай будет на столе.

— Непременно. А насчет чая — Михаил Юрьевич любит покрепче.

— Это я уже заметила, — хозяйка наклонила голову, и легкие каштановые волосы, упав со лба, закрыли половину лица. Она с улыбкой вернула их на место, повторяя нараспев, — Михаил Юрьевич, совсем как Лермонтов.

— Для гусара ростом великоват, — терзаемый приступом внезапной ревности, как бы между прочим, сообщил Владимир.

— Это же здорово! — восхитилась Женечка. — И как поет! — И она начала спускаться по лестнице, мурлыча себе под нос: — "Бутылка красного вина — жена драгуна…"

Кровь южных предков взыграла в жилах Ривейраса, и, испытывая непреодолимое желание схватиться за наваху[2], он отправился вниз на кухню нарезать ветчину для бутербродов. Эта работа, выполненная с тщанием и усердием, несколько успокоила его, и через пятнадцать минут вся честная компания уже восседала за столом у камина в обеденной зале, попивая ароматный чай и заедая его горячими тостами с настроганной Ривейрасом ветчиной.

— А где Сережа? — поинтересовался Войтовский, взглянув на место, где вчера вечером сидел штурман.

— С утра пораньше умчался на корабль, — сообщила Женечка. — Ему надо было успеть до подъема флага.

— М-да, невесело, наверное, сейчас на корабле, при такой-то погоде.

— Да, уж чего веселого, — подтвердила хозяйка. — Но до весны, скорее всего, лучше не будет. Хуже — это сколько угодно.

— А я-то думал, на Черном море всегда тепло, — вздохнул Войтовский.

Ривейрас молча смотрел на своего командира, невольно восхищаясь его игрой. Поверить в то, что взрослый мужчина, немало повидавший на своем веку, может не знать, каково зимой на берегу Черного моря, для него было странно и смешно. Однако же тон, которым это было сказано, выражение лица, и тот обескураживающий жест, которым командир сопровождал свое сообщение, были так убедительны, что у него самого невольно закрадывалось подозрение, уж не говорит ли командир чистую правду.

— Женечка, вы не знаете, хозяин соседней дачи еще не объявлялся?

— Вроде нет.

— У меня тут мысль появилась: что, если нам с Володей на денек смотаться в Москву за теплыми вещами, потому как снарядились мы совсем не по сезону. Одному Богу известно, сколько нам еще времени здесь провести придется.

— Вы что, уже уезжаете? — огорченно спросила она.

— Угу, но через пару дней будем здесь.

— Ну, раз так, пойду, звякну на станцию, попрошу, чтобы оставили пару купейных билетов.

— Женечка, что б мы без тебя делали? — галантно пророкотал Войтовский.

— Ума не приложу, — вздохнула она.

Отсутствие хозяйки длилось минут десять, которые Войтовскому показались изрядным отрезком вечности.

— Ребята! — появившаяся в дверях Женечка улыбалась той самой улыбкой, которой улыбаются все очаровательные женщины, собирающиеся сообщить вам о своих крупных финансовых тратах из вашего кармана, или же иных, на их взгляд, прекрасных событиях. — Мне тут пришла в голову забавная идея. А не съездить ли мне в Москву вместе с вами. У меня там тоже кое-какие дела остались. Вы не возражаете?

Возражений не последовало.

Глава 12

— Черт, возьми, — Артист! Ну, конечно же, Артист! — полковник Данич сложил руки в замок и обхватил голову. — Вот так история! — Может, ты объяснишь, что все это значит? — не спуская недоуменного взгляда с боевого товарища, спросил Крутый.

— У-у, много чего значит. Артист — фигура колоритная.

Следователь смерил взглядом сидевшего перед ним художника:

— Товарищ прапорщик, вы свободны. Можете идти. Если еще что-то понадобится, вас вызовут.

ГСМщик перевел глаза на полковника.

— Ступай, Федя, — пробасил тот, — видишь, нам тут с господином подполковником пошушукаться надо. Чаепитие отложим до следующего раза.

— Давай, выкладывай, что тебе известно?

— Выкладывай! — криво усмехнулся Данич. — Это легче сказать, чем сделать. Он на то и Артист, чтобы по части выкладывания у нас имелись только пустые карманы. Имя его не известно. Вроде бы, бывший офицер. Опять же, по слухам, то ли десант, то ли спецназ — неизвестно. Одно можно сказать точно, во всех своих операциях этот парень действует исключительно грамотно. А с другой стороны, попытки установить личность Артиста по архивам военных училищ не привели ни к чему. Так что, остается только гадать, откуда он, такой, выискался. Участвовал едва ли не во всех локальных конфликтах на территории бывшего Советского Союза, причем в его действиях четко замечено несколько закономерностей. Первое — он никогда не действует с кондачка и всегда тщательно готовит свои операции; второе — он по сей день не провалил еще не одной операции; третье — он и его люди, что называется, появляются ниоткуда и исчезают в никуда. Установить местожительство хотя бы одного бойца из его отряда не удалось пока никому.