Танцы на минном поле - [41]

— Ну-у, — тянул майор, глядя в окно, — с утра у нас было довольно туманно, потом понемногу развеялось…

Это была абсолютная правда. Зимой в здешних горах по большей части туманно и облачно, но раз уж вертолет взлетел, то можно с полным основанием предполагать, что погода все-таки установилась.

— Кому-нибудь в полку было известно, как выглядит подполковник Дунаев?

— Конечно, — кивнул начштаб. — В таком случае всегда принимают пакет с фотографией командира группы. Он хранится в штабе полка…

Крутый встрепенулся.

— …Но после операции его следует уничтожить.

— Черт побери, — передернул губами следователь. — Ладно, опустим. Вы могли бы узнать этого офицера по фотографии?

— Не знаю, — нерешительно пожал плечами майор. — Может быть, и мог бы. Я и видел-то его пару минут.

— Посмотрите, — представитель военной прокуратуры выложил на стол несколько снимков. — Есть ли он среди них?

Вертолетчик безнадежно уставился на снимки:

— По моему, вот этот, — он постучал пальцем по одному из снимков. — Родинка, точно помню, была.

— Понятно, — кивнул Крутый, поворачивая к себе фотографию из досье подполковника Дунаева.

— А вообще-то, — припоминая, обрадовался майор, — у нас тут есть прапорщик Голушко, на ГСМ сидит. Он у нас художник. Ну, в основном, здешние горы рисует, — пояснил он, — но иногда с фото портреты переснимает. Может быть, он вашего офицера получше запомнил. Он тогда вертолет заправлял, так что минут десять рядом с ним находился.

— Группа располагалась на взлетно-посадочной полосе рядом с заправляющимся вертолетом? — Несколько удивленно поинтересовался следователь.

— Ну, да, — неохотно признался начальник штаба, поняв свой прокол. — Понимаете, какое дело, пока с погодой не ладилось, никто заправленный вертолет на полосе держать бы не разрешил. Ну а так, чуть прояснилось, этот подполковник шум поднял, мол, ни одной лишней минуты у него нету. Ну, а, спешка, — развел он руками, — сами знаете, что такое.

— Так он куда-то спешил? — чуя след, торопливо задал вопрос Крутый.

— Ну, конечно. Я же так понимаю, что спецполеты не один день планируются, все чуть ли не по минутам выверено. А кроме того, это было где-то между девятью и десятью часами утра, а в одиннадцать полеты уже прекращаются.

— Да? — поинтересовался следователь. — Почему?

— С одиннадцати до четырех с гор в небо восходящие потоки струячат, — пояснил майор. — Так что, чуть зазевался, запросто могут вертолет перевернуть.

— Вот даже как, — понимающе кивнул следователь, делая пометку в своем блокноте. — А скажите, когда эта команда прилетела в Кизляр, командование полка каким-нибудь образом в известность ставили?

— Вообще-то, положено, — задумчиво протянул вертолетчик, — наверняка поставили.

— Положено, — повторил за ним Крутый. — Ладно, благодарю вас, вы свободны.

Дождавшись, когда за спиною майора закроется дверь, он достал авторучку и открыл папку, чтобы приобщить к материалам следствия объяснительную записку начальника штаба вертолетного полка. Папка набухала с каждым днем все сильнее, как почки по весне, но дело от этого яснее не казалось. Он еще раз кинул ненавидящий взгляд на проклятые надрывы возле аккуратно пробитых им дырочек на подшитых к делу бумагах, и резко закрыл папку. «Ничего еще не потеряно», — он вышел из-за стола и прошелся по кабинету. «В конце концов, если я не могу здесь отличить зерна от плевел, неужели же заговорщикам это удастся?» «Удастся», — злорадным эхом ответил его внутренний голос.

Чтобы хоть немного успокоиться, он подошел к окну и приоткрыл форточку. Морозный горный воздух ворвался в комнату, наполненную затхлым архивным духом. «Спокойнее», — убеждал себя Крутый. «Мне надо успокоиться, во что бы то ни стало! Надо успокоиться». С недавних пор, с того момента, когда его, словно слепого щенка, ткнули в кучу дерьма там, где он мнил видеть плоды своих многодневных трудов, во всех, с кем его сталкивала работа, он видел шпионов — заговорщиков, услужливо восполняя домыслами отсутствие здравых аргументов.

«Не может быть, что бы начштаба знал так мало», — со скрытой неприязнью думал он, вспоминая простецкое обветренное лицо вертолетчика. «Какие основания у него скрывать то, что ему известно? Он что, тоже в заговоре? Не может быть, что бы он хоть что-нибудь не знал». «Очень даже может», — отвечал ему голос рассудка. «Не веришь, подойди в Москве к любому таксисту и попроси его описать клиента, вызвавшего машину к себе на дом три года назад».

Дверь приоткрылась и в нее просунулась широкоплечая фигура полковника Данича.

— Не помешаю? — улыбнулся он в густые черные усы. — Гостей принимаете?

— Да-да, Виктор Юрьевич.

— Хорошо вы тут устроились. У вас на плато тихо, ветра нет. У этих авиаторов вообще ветрюган, умереть, — не встать! Со всех сторон дует, в лицо несет, не понять — то ли дождь, то ли снег. Казалось бы, сколько там тех километров, а такое ощущение, что совсем другая климатическая зона. Вы не возражаете, если я у вас немного обогреюсь, — все так же улыбаясь и растирая раскрасневшиеся на морозе уши, спросил полковник. — Да, кстати, я тут распорядился, чтобы с камбуза сюда подогнали горячего чая, по возможности, с лимоном. Надеюсь, вы ко мне присоединитесь?