Танцы мужчин - [15]

- Облава?

Высветляли окна и смотрели вниз на опустевшие улицы и видели "гвозди"

(само слово не сразу приходило на ум, а дети спрашивали возбужденно: "Где гвозди, где, покажи!"); кто-то бежал по траве сломя голову, а кто-то, возвращаясь с утренней прогулки, задирал к небу голову и невольно ускорял шаги; казалось, даже листва потемнела, потеряла свой праздничный колер; а потом над домами зависал паук, и все смотрели на него и ждали: вот взвоет гвоздь, и паук опустится, и скафы, одетые, как средневековые рыцари, выйдут на мостовую и целеустремленно направятся к твоему дому; а гвоздь и в самом деле взвывал, и скафы действительно бежали, и хорошо, когда не к тебе, а к другому, и в большинстве случаев оказывалось, что тревога ложная, потому что гвозди эти, эти чертовы волмеры, вопят почем зря, но, знаете ли, уж лучше пусть они повопят впустую, чем промолчат, когда надо вопить, а ведь и такое случалось.

В Сантаресе к тому времени находилось шестьсот пятьдесят пять необнаруженных импатов, большей частью с нулевой и первой стадией; вторая была у сорока человек, третья - у двоих. Только эти сорок два по-настоящему требовали изоляции или даже уничтожения, и лишь двое были стопроцентно обречены.

ДАВИН

...Кон Давин (двадцать два года, третья стадия) скрывался на втором подземном горизонте Сантареса, где располагались заводы текстиля и продуктов питания - здесь практически никогда не появляются люди. Тотальный поиск застал его вдали от вентиляционной камеры, где он отсиживался последние двое суток. Голод и жажда выгнали его из убежища. Четвертый пищевой завод, куда он сейчас направлялся, был недалеко, импат уже попал в тоннель, по которому ползла лента с пустыми упаковками.

Тоннель неожиданно кончился большим залом со множеством ниш и входов в другие коридоры, а конвейер с упаковками (и в этом заключалось самое спазматическое, как сказал себе Кон) ушел вдруг в пол, в узкую холодную щель, через которую не мог бы протиснуться и ребенок.

Кон заметался, пытаясь определить, какой именно из тоннелей приведет его к Четвертому заводу. Он постанывал от голода. В одной из труб журчала вода.

Внезапно труба закашлялась, и в тот же миг шуршание конвейера смолкло. Стихли и другие шумы, отдаленные и смутные.

- Что-о?! - закричал Кон. - Что такое?!

Входы стали бесшумно закрываться чуть подрагивающими металлическими плитами. Кона бросило в дрожь. Он ничего не понимал, все эти приготовления пугали его. Потом в центре зала с легким хлопком что-то разорвалось, и на полу, словно фантастический болотный росток, вырос пыльно-красного цвета гвоздь, теплый кошмар из детства.

Гвоздь вспыхнул ярко-красным цветом, поворчав, взвыла сирена. Кон отскочил от гвоздя, и вой стал тише. Потом с лязгом и скрежетом (запланированным!) раскрылся вход в один из тоннелей, и Кон, чувствуя, как забурлили в нем ярость и страх, ринулся туда. Но там тоже полыхал гвоздь, и снова пришлось зажмуриться. Грохоча, плита опустилась за ним. Снова сирена, теперь уже впереди.

- Ведут меня! Ведут! - кричал Кон.

МАЛЬБЕЙЕР

...снова подобрел.

- Ах, дорогой друг гофмайор, - вещал он. - Не обижайтесь вы на меня. Вы должны быть счастливы, я создал для вас такую ситуацию.

А Свантхречи уже не находил слов для негодования. Оказывается, это был очень неуравновешенный человек. Чем больше он неистовствовал, тем больше успокаивался Мальбейер, тем больше обретал самоуверенность и наглость наглость не внутреннюю, не ту, что была с ним всегда и только прикрывалась рогожкой лебезения, а и внешнюю тоже, замешанную на доброй улыбке, но нахрапистую, прорисованную в каждой черточке лица, в каждом изгибе тела, в каждом движении.

- Да вы успокойтесь, друг Свантхречи (ах, как коробило гофмайора такое обращение!). Вот я вам сейчас все объясню. Предположим, как вы говорите, импата мы не поймаем. Что, как вы сами утверждаете, не так уж невероятно.

- Не так уж невероятно! Да почти наверняка так! Скафов на тотальный поиск не хватает, половина необучена... Да полиция нас просто съест!

- Значит, нам надо съесть ее раньше.

- Как вы это себе представляете? - с презрением бросил Свантхречи.

- Мы будем задавать вопросы. Кто ополовинил состав СКАФа, кто лишает нас власти, кто требует от нас подчинения, кто, наконец, восстанавливает против нас город? Причем атаковать сейчас, во время облавы. Принудить их к содействию. Чтобы не они нами командовали, а мы ими. И тогда с их помощью мы ловим импата. С большим, заметьте, трудом. Причем не столько благодаря, сколько несмотря на.

- А если не поймаем?

- Полиции неизвестно, какого импата мы ловим. Их в городе не меньше сотни.

- Но ведь эти импаты не в предсудороге!

- А уж это мы будем определять. Полиции придется поверить на слово.

Свантхречи задумчиво прошелся по кабинету.

- Значит, подлог? - сказал он, не то спрашивая, не то утверждая.

- Увы! - Мальбейер юмористически развел руками.

ДЕЛАВАР

Если бы Джеллаган Делавар, тайный импат-нулевик со стажем в два года, хоть раз попался в руки к скафам, то был бы тут же отпущен - слишком уж незначительной была степень его болезни. Но Джеллаган был старик в высшей степени недоверчивый, тем более что ходили слухи, будто сейчас импато нулевой стадии излечивается, а как раз этого он и не хотел, так как болезнь приносила ему много радостей.