Танцы мужчин - [11]

Ди Марко высунул голову из окна и тут же втянул ее обратно - именно столько времени прошло между двумя ударами - о люк и об машину. При втором ударе Дайра вскрикнул, словно от боли (он услышал треск ломающихся костей). И второй крик раздался - не боли, но торжества. Женщина (теперь было видно, что это женщина, уродливая и старая) резко отскочила от атакованного паука и пошла выше, кажется, хохоча. Машина же, подпрыгнув, завалилась набок и замерла, будто повиснув на невидимой нити.

Скафы воздушного десанта бросились к своему пауку. Сентаури, который не успел отойти далеко, прыгнул на свое место, за Ниорданом. Дайра, не желая терять времени, прыгнул на кресло замешкавшегося Хаяни и крикнул водителю:

- Давай!

Ниордан, человек во многих отношениях незаменимый, обладал феноменальной реакцией. Приказ Дайры прозвучал уже в воздухе.

- Что же это за степень? - сказал Сентаури. - Она не просто летает, она как пуля. Я таких и не видел.

Их машина рвалась вверх на пиковой мощности, и старуха из грязной точки скоро превратилась в маленькую скрюченную фигурку с растопыренными руками.

- Я видел, - отозвался Дайра. - Жалко будет, если убьем. Медики не простят.

- Оп-пасно! - поежился Сентаури. - Представляешь, как она светит?

Импатка начала что-то уж слишком быстро расти (она рассчитала все: и то, что Дайра станет проверять задние двигатели, и то, что Хаяни не успеет в машину, и многое-многое другое).

- С ума сошла, прямо на нас идет. Самоубийца, - удивился было Сентаури, но внезапно сделал страшные глаза и заорал Ниордану:

- Сворачивай! Сворачивай!

Паук резко вильнул в сторону и в тот же момент Сентаури, закусив губу, выстрелил из гарпунного ружья. Но старуха угадала маневр и вильнула. Гарпун просвистел мимо, а затем сильный удар потряс машину. Полуоглушенный Дайра вывалился наружу в плохо закрытую дверцу. Инстинктивно он схватился за ручку, его зверски дернуло и пальцы чуть не разжались, но вторая рука уже нашарила выемку на гладкой поверхности дверцы, и он отчаянно заработал ногами, пытаясь добраться хоть до какой-нибудь опоры. (Аннетта особенно рассчитывала на то, что Дайра, вывалившись, повиснет на дверце, тем самым выводя из игры экипаж второй машины.)

От этого же удара Ниордан неожиданно для себя выпустил руль и сделал сальто назад, свалившись сначала на Сентаури, а потом левее, на место Дайры. Первый раз в жизни он испугался высоты и оцепенел.

Меньше всех пострадал Сентаури, хотя удар и пришелся почти по нему. Он успел сделать то, что полагалось сделать каждому скафу в его положении зафиксировал тело. Как только прошло ошеломление, - одна-две секунды - он быстро огляделся и прыгнул к рулю. Импатка, почти уничтоженная последним ударом, все еще держалась в воздухе, и теперь, отлетев порядочно в сторону, разворачивалась для следующей атаки. Сентаури выровнял машину, однако увести ее из-под удара уже не мог: здесь нужен был крутой вираж, при котором Дайра неминуемо сорвался бы. Старуха неслась на машину, а та очень медленно и ровно уходила от нее в сторону.

Ниордан, еще не придя в себя, схватил автомат Дайры, и Дайра услышал характерный щелчок - перевод с фикс-пуль на смертельные.

- Гарпун! Гарпун! Черт вас!.. - заорал он, сам не понимая зачем.

Резко застрекотал автомат. Судя по звуку, каждая пуля попадала в цель.

Дайра внезапно увидел старуху лицом к лицу, уже мертвую, и вдруг понял, что никакая она не старуха, а молодая совсем, только страшная очень. Изувеченная, в крови, она пролетела мимо него, хлестнув по ногам волосами. И упала.

КИНСТЕР

Красота не вернулась к ней после смерти, и это показалось Томешу странным. Или несправедливым.

Он вылетел из окна в тот момент, когда Аннетта прорывалась сквозь люк, - здесь многое решала одновременность.

Лестничный десант находился уже в подъезде. В расчет его можно было не принимать. Две машины с полными экипажами отвлекла на себя Аннетта. Оставалось еще четыре человека на оставшихся двух пауках. Томеш знал только одну возможность спастись. И знание мешало.

Путь к спасению образовался благодаря целой цепи случайностей, против которых пасовал даже профессионализм скафов. Одной из таких случайностей было то, что окно соседнего дома, находящееся против спальни импатов, было распахнуто настежь. Когда Томеш прыгнул туда, скафы - Баррон и Масетта, руки на автоматах, вытянутые шеи, прищуренные глаза - увидели его, он раздвоился: сам пролетел в открытое окно, двойника на огромной скорости послал между стен (машина рванулась за убегающим импатом, а Баррон помчался к фасаду дома, куда влетел второй); было так трудно - удерживать двойника, не дать ему расплыться, это находилось на грани возможностей Томеша.

И все же он смог. Оставалось самое трудное. Он знал, что делать, и все-таки было страшно: фьючер-эффект, феномен анонимного знания того, что случится с тобой в ближайшее время, ситуация, когда ты механически повторяешь все, что прочел в будущем, и этим самым сообщаешь себе прошлому, что нужно делать (комната без мебели, с огромным ковром, экран, две скульптуры, брошенный ботинок) - этот фьючер-эффект был тогда еще плохо изучен, предзнания не могло быть, и все-таки оно было, здесь крылась какая-то болезненность и ложь, какая-то жуткая двусмысленность (стукнула и медленно развалилась дверь - стид-бамбук - скорость, скорость! сопротивление воздуха - никакой боли - Баррон на бегу зовет остальных Масетта разворачивает машину - уверен), это стоило размышлений, но как только начинало казаться, что вот оно, прозрение, тут же раздавался изрядно надоевший великий бомммм (лестница - дверь - вот он, Баррон смотрит не туда - скорость!) и все уходило в болото обрывочных слов и никчемных мыслишек с намеком на первозданную истину, и начиналась болтовня мозга, тошнотворная болтовня.