Танцующая танец цветущей черешни - [54]

А Она мне тихо сказала: Перенеси все свое внимание туда, где в твоем теле зарождается жизнь. Наполни все внутри себя светом и сиянием. Освети им каждый уголок, каждую свою клеточку. Очисти себя от всего темного, старого, мешающего. Прими себя, себя как женщину. Почувствуй свое тело. Прекрасное женское тело. Наполни все его пространство светом, который идет из центра твоей внутренней вселенной. Наполни всю себя и будь всегда наполнена…

И однажды ты заметишь, что расправятся твои плечи, изменится осанка, походка станет легкой, а в глазах появятся блеск и сияние. Ты почувствуешь где-то в глубине себя, что для тебя нет ничего не возможного. Ведь ты та, которой дано право зарождать в себе новую жизнь и танцевать свой цветущий танец. Танец любви.

Она растворилась в каком-то мареве, похожем на колышущийся над раскаленным асфальтом горячий воздух…

Я открыла глаза и посмотрела вокруг. Где я? С кем я только что говорила?

Вот бабушкин сад, где растет моя любимая черешня. Я сижу в кресле на террасе. А в саду бабушка Анита и Венский Мастер пьют чай. Наверное, бабушка заварила какой-то новый, необычно ароматный чай, даже сюда доносится его жасминовый запах…

Амелия встала с кресла, потянулась вверх, к солнцу и небу двумя руками. Еще раз посмотрела на бабушку и Венского Мастера. Они о чем-то говорили. Ей стало интересно, о чем они разговаривают, и еще захотелось чая. Поправив свои непослушные вьющиеся волосы, Амелия спустилась по небольшой лесенке в сад и пошла по дорожке к беседке.

Я вошла в беседку, бабушка, перед этим что-то говорившая, замолчала, откуда-то взяла чистую чашку и налила в нее для меня чай. Я села в кресло, стоявшее возле стола. Взяла чашку с чаем двумя руками и поднесла ее поближе к носу. Вдохнула в себя горячий аромат чая. Он оказался не тем, который я слышала с террасы. Чай пах какими-то травами и цветами, запаха жасмина в нем не было. Тогда как я могла его почувствовать там на террасе? Что за странный сон мне приснился…

Венский Мастер внимательно посмотрел на меня, словно читая мои мысли и сказал: «Кундалини…»

— Что это? — спросила я.

Он улыбнулся, и начал свой рассказ:

— Она все время меня допытывала, что же такое кундалини? Я все время уходил от ответа, потому что знал, если рассказать ей про кундалини, практика кончится, начнется безобразие. Кундалинозное безобразие постижения кундалини.

Что-то побудило меня выйти на улицу, я увидел, что огромное дерево черешни, которое стояло молчаливо и ждало своего времени, взорвалось цветением. Оно стояло в белом, выпученном наружу, в синее небо, стволом, напоминающем все, о чем можно напоминать и о чем можно говорить или не говорить и словно кричало: «Где ты, где ты, где ты, милый мой? Буду до рассвета встречи ждать с тобой»…

Я постоял, посмотрел, вернулся и сказал:

— Ну, садись. Помнишь, ты говорила, что хочешь узнать, что такое кундалини.

— Да, — удивленно ответила она и широко раскрыла свои серые глаза.

Она стояла и с ожиданием смотрела на меня. Я начал рассказывать ей…

Она села рядом и начала что-то писать.

Я посмотрел ее записки, там были какие-то мысли о кундалини.

Я ее взял под руку и сказал: Пошли, Солнце мое, я покажу тебе супер кундалини.

И закрыв ее глаза руками, вытащил наружу: Вдохни глубоко!

Она вдохнула и говорит: О, сад цветет.

— Да, а теперь на вдохе открывай глаза, — сказал я и убрал руки.

Она уткнулась своими серыми глазами в это огромное поле цветущего черешневого цвета, выпученного во все времена и во все состояния в небо, в землю. Черешня кричала: «Я, я, я, я, я…» А все цветы ей отвечали: «Ты, ты, ты, ты, ты…»

С неба падали маленькие прозрачные звездочки и наполняли это дерево. Это падала Божья благодать. Так кундалини этого дерева обменивается с небом, с пространством и временем. Так Бог благословляет на цветение и на рождение.

Она стояла и слушала меня, а может не слушала, может просто медленно трепетала и дрожала, вдыхая этот весь аромат. Потом она подошла к этому огромному дереву старой-старой черешни, которая, по-моему, уже несколько лет не цвела, и обняла ее. Потом стала к ней спиной, уткнулась в ее ровный ствол, прикрыла глаза и опустила руки сначала себе на бедра, потом перешла на ствол сзади себя.

Она обнимала его, как что-то невозможное для восприятия. Она представляла его сначала как огромный минарет восточного религиозного комплекса, потом просто как башню, устремленную в небо, где-то на севере Европы, потом увидела в этом прикосновении тотемные столбы индейцев древней Мексики и северной Америки, потом увидела шаманские столбы Монголии и восточной Сибири. Потом заснеженную поляну, где-то там, совсем на севере, может на Кольском полуострове и вежу из которой вышел шаман. Он начал протаптывать дорожку вокруг столба, который был просто воткнут в землю, и сверху на нем висели ошметки каких-то то ли шкур, то ли еще чего-то. Он пел свою заунывную песню, которая напоминала звуки: «менгле, менгле, менгле». Мелкой перетопкой переступая с одной ноги на другую, он создавал круги вокруг этого столба.

Звуки его песни устремлялись в небо. Столб начал оживать. Из него вверх пошел теплый пар, в самое синее небо. И с самого синего неба посыпались мелкие-мелкие цветочки. Когда я пригляделся, это были ромашки.