Танцующая на лепестках лотоса - [16]

Сория задумчиво потерла лоб, стараясь сообразить, кто мог так понравиться ее сыну. Узнав об этой девушке и ее смерти, она вдруг почувствовала сильную усталость. Она устала все время куда-то бежать, устала слушать страшные истории о чужих страданиях.

— Пожалуйста, будь осторожен, Прак, прошу тебя, — сказала она, беря его за руку.

— Конечно, мама. Обещаю тебе.

— Ты не можешь покинуть нас.

— Я знаю. И не сделаю этого.

Она смотрела ему вслед, когда он углублялся в джунгли. Он не мог бегать, как его брат; сделав несколько шагов, он останавливался и прислушивался. Стрекот цикад. Эхо разносит перекличку птиц. По верхушкам деревьев скачут обезьяны, отчего на землю падают большие листья. Листья зеленые и сочные, но очень скоро на земле они станут коричневыми, когда сезон муссонов подойдет к концу.

Прак двинулся дальше. Сория хотела было попросить Борана незаметно пойти за ним, но поняла, что Прак все равно услышит его. И она не могла допустить, чтобы ее сын потерял свое лицо, особенно после того, как он с таким трудом старался его обрести.

Когда Прак наконец скрылся из виду, Сория повернулась к мужу.

— Что будем делать? — спросила она. — Мы должны что-то предпринять, иначе Вибол сорвется.

— Он считает меня трусом.

— Он сказал это, но на самом деле так не думает.

— Может быть, так оно и есть. Может быть, мне и вправду нужно было убить тех чамов.

— Ты предпочел жизнь смерти.

— Как и должен был поступить трус. А теперь, чтобы как-то уравновесить трусость отца, Вибол совершит какую-нибудь глупость.

У них над головами пронзительно завизжала обезьяна. Сория подумала о своих сыновьях, которые сейчас были в джунглях совершенно одни, и ее прошиб холодный пот. Она, вскормившая их грудью, не могла представить себе мир без них.

— Но что мы будем делать? — снова спросила она и задумчиво потерла лоб.

Боран взглянул на боевой топор, который он взял у погибшего кхмерского воина.

— Чамы все равно придут в джунгли. Они не станут торчать в городе без дела, как тигр рядом со своей добычей.

— Значит, нам нужно уходить? Спасаться бегством?

— Если мы убежим, Вибол бросит нас. Второй раз от чамов он уже не побежит.

Сория закрыла глаза, понимая, что Боран прав.

— Но и остаться здесь мы не можем.

— Может быть… может быть, ему удастся каким-то образом отомстить. Пусть он окропит лезвие этого топора кровью чама, и тогда, возможно, он не станет проверять себя вновь.

— Как мы это сделаем?

— Не знаю. Тогда война нашла нас, а теперь мы сами должны найти ее. Но найдем мы ее в то время и в том месте, которые выберем сами, и тогда руки нашего сына обагрятся кровью.

— Твоей кровью? Его кровью? То, что ты предлагаешь, очень рискованно. Ты ведь всего лишь рыбак, Боран, а не воин.

— И я это знаю. Но он — мальчик, который торопится стать мужчиной. И если мы будем относиться к нему как к маленькому, он просто бросит нас, а один он погибнет. По крайней мере, если мы не будем достаточно сильны, не будем достаточно мудры, мы умрем все вместе, все как один. Мы вместе умрем и вместе возродимся в следующей жизни, а так умирать лучше, чем жить поодиночке.

Сория покачала головой, и на глаза у нее навернулись слезы. Она сжала руку мужа, и они отправились в джунгли искать своих детей в бесконечных зарослях деревьев и кустарников: нужно было найти их как можно скорее, пока они не зашли слишком далеко.

* * *

В пяти днях пути на запад от Ангкора Джаявар и Аджадеви сидели у одного из многочисленных костров, разрывавших ночную мглу. Джаявар тревожился из-за такого количества открытого огня, но джунгли здесь были такими густыми, что свет не мог уйти далеко. В тишине с неба сыпал мелкий дождик, шипя на тлеющих углях. Под ним мокли восемьсот шестьдесят кхмеров, выживших после вражеского нашествия. Они представляли собой пестрое смешение воинов, рабов, чиновников, женщин и детей. Многие из них, промокнув насквозь, сбивались в группы и сейчас сидели, прижимаясь друг к другу, у слабеющего пламени. Некоторые накрывали головы громадными листьями, хоть как-то спасавшими от дождя. Но большинство из них пережило гораздо более серьезные испытания, чем это, и они даже не пытались прятаться от дождя, просто не обращали на него внимания.

Джаявару, который тщательно обследовал все вокруг, хотелось, чтобы место их стоянки было более пригодным для обороны. Он понимал, что в случае появления чамов им очень пригодились бы какие-то естественные преграды на пути врага. На некоторых из близлежащих озерах и реках были острова, которые могли стать вполне подходящим местом для беженцев. Было поблизости также несколько пещер и крутых горных кряжей, так что здесь несколько сотен воинов могли бы сдерживать неприятеля, в десять раз превосходящего их по численности. Однако любое из этих природных укрытий можно было окружить. А это означало бы смерть для всех кхмеров.

Думая о том, стоит ли искать более подходящее место или же нужно начинать строить укрепления, Джаявар подбросил хворост в огонь. Где-то засмеялся ребенок, и принц в очередной раз вернулся к мрачным мыслям о своих близких. Перед глазами возникли лица его сыновей и дочерей, улыбающиеся лица, в которые он влюблялся с первого взгляда. Он очень хотел снова увидеть своих детей, но боялся, что это уже невозможно. Он прикусил губу, и к каплям дождя на его щеках добавились слезы. Он про себя позвал по имени каждого из них, говоря им, одному за другим, что он их очень любит. Вспомнив, как он учил их для отработки координации движений складывать камни один на другой, чтобы дети могли более умело перемещаться в этом мире, он поднял два камня и попытался положить меньший на больший так, чтобы он не упал.